Последний Персидский поход
Шрифт:
Девушка села на лавочку рядом с ним. Некоторое время сидели молча. Коля даже слышал, как стучит в ушах кровь. Такое случалось с ним в засадах, когда приближался караван, и палец уже лежал на «клавише». Марина первая решилась нарушить молчание.
– А вы когда уезжаете? – робко спросила она.
– Завтра вечером. Впрочем…– Кирпичников взглянул на светящийся циферблат своих «Командирских», - уже сегодня.
– И даже домой вам некогда заехать? Вы откуда?
– Отсюда далековато,– Кирпич выпустил струю дыма в сторону, чтобы не попасть на девушку.
Помолчали еще минуту.
– Скажите, Николай, - спросила Марина, - ТАМ…страшно?
Кирпичников растоптал окурок, по привычке растирая его в труху, не оставляющую следов.
– Случается,– он решил не разыгрывать из себя героя-супермена, пудрящего мозги юным дурочкам. – Не страшно бывает только дуракам. Особенно на войне. – Коля с ужасом почувствовал, что говорит чудовищными штампами, почерпнутыми из каких-то дешевых фильмов. Ну, не умел он разговаривать с девушками, страдая от этого и в старших классах школы, и в училище. А с ТАКИМИ девушками…Нет, лучше поскорее туда, в привычную обстановку, где не надо тщательно подбирать лексикон и гадать о том, как аудитория отреагирует на твои слова.
– Я бы, наверное, умерла от страха, если бы в меня начали стрелять, даже мимо, - серьезно сказала Марина. – Хотя у нас тут тоже иногда стреляют.
– Кто? – искренне удивился Кирпич. В советских газетах, которые он редко, но все же почитывал, еще не писали о набирающем силу на просторах Родины криминале.
– Бандиты, - просто ответила девушка, - Месяц назад была пальба в пансионате «Океан», там Плис с Каро чего-то не поделили. А полгода назад вообще на рынке стреляли, ранили случайных людей. А я, вы представляете, - оживилась девушка,– была на том самом рынке за полчаса до этого!
Кирпичников был опущен с небес, на которые едва не вознесся. Благоухающая розами южная ночь утратила свое очарование, вернув в жестокий реальный мир, в котором так же, как и ТАМ, гремели выстрелы, иногда достигающие цели. И самая прекрасная – Кирпичников в этом уже не сомневался, – девушка на свете, рисковала попасть под шальную пулю, не меньше, чем он на боевом выходе! Но ТАМ была война, а здесь-то вроде мир, и в человецех благоволение…Хотя, нет, последнее уже успело покинуть и эти места.
– А кто такие – эти Плис с Каро? – поинтересовался Кирпичников.
– Главные у них, у Каро – «черные», а у Плиса – все прочие. Сволочи оба.
– А что они делают?
– Разное. С кооператоров деньги собирают, отдыхающих обманывают, грабят. На днях избили на пляже фотографа, который им платить отказался, он в больнице сейчас. Менты с ними заодно, все «вась-вась». – Марина разволновалась. – К девчонкам пристают, так что поодиночке лучше не ходить.
У Кирпичникова сжалось сердце. Всех поубиваю к чертовой матери, мелькнула молнией мысль.
– К тебе тоже приставали? – от волнения он не заметил, что перешел на «ты».
Марина поморщилась.
– Да нет, то есть клеились как-то раз, но потом отстали.
У Кирпича сжались уже не сердце, а здоровенные кулачища.
– Ты только скажи…
Марина с удивлением рассматривала его напрягшуюся, словно перед прыжком, атлетическую фигуру. Кирпичников на самом деле был готов сию же минуту идти и рвать в куски любого, кто посмел протянуть свои грязные лапы – нет, даже помыслить об этом! – к НЕЙ. К НЕЙ! Его любимой девушке. До Коли вдруг дошло, что он выглядит смешно, и испугался, что Марина сейчас расхохочется.
Но она смотрела на него восторженно-изумленными глазами, это было заметно даже при свете луны. Потом улыбнулась.
– Не надо. Из этих дураков больше половины учились у моего деда, они его уважают. А он… он не виноват, что они стали такими.
– А кто? – спросил Кирпич и тут же мысленно обматерил себя за дурацкий и бестактный вопрос. Но Марина не обиделась.
– Жизнь,– коротко ответила она.
– Жизнь? – удивился Коля. – У всех жизнь, но…
– Ты не знаешь, что такое Югa, – она тоже перешла на «ты», – у нас трудно с работой. В основном – обслуга санаториев или в торговле, да и там все места – только по блату. Ну, девчонки идут в медучилище - кстати, я тоже там учусь - в горбольнице или в санаториях всегда можно устроиться. А парни приходят после армии и болтаются без дела. Кто-то, конечно, уезжает поступать в институты, но те, кто поступил, обратно не возвращаются. Разве что отдыхать, – Марина погрустнела.
Кирпичников мял в пальцах вторую сигарету, не решаясь закурить.
– Кури, не стесняйся,– заметив его колебания, сказала девушка. – Меня дед обкуривает так, что слезы из глаз. Вообще, он хороший, я его очень люблю, но иногда ссоримся. Дед все еще считает меня маленьким ребенком, а я уже выросла. А он этого не замечает.
Помолчали.
– А как погиб Олег? – неожиданно спросила Марина.
– Подорвался на фугасе, - скупо ответил Кирпич.
– А что такое «фугас»?
– Вроде мины, только он очень мощный.
– Ты это видел?
– Нет, я был на «боевых», приехал и узнал, что Олег погиб.
– Он тоже на этих … «боевых»?
– Да, на «боевых», - не моргнув соврал Кирпич, не говорить же ей про водовозку.