Последний Персидский поход
Шрифт:
– Вот я и жена твоя невенчанная,– прошептала Марина, – А ты – мой муж!
Коля привлек к себе девушку и нежно поцеловал в губы.
– Я люблю тебя. И никому не дам в обиду.
Марина еще теснее прижалась к нему, а у него уже созрело решение, о котором он пока не стал говорить.
– Коленька! Я решила. Я с тобойтудапоеду? – наивно утвердила она.
Кирпич усмехнулся:
– Не надо, все «интердолги» я уже раздал за двоих. К тому же, у меня замена в декабре. Прикажешь мне потом тебя два года ждать? Только документы несколько месяцев оформлять будут. Я оттуда, а ты – туда? Нет уж, сиди дома и жди меня, ясно?
– Ясно. Я буду тебя ждать! – горячо зашептала она, – Только ты… там… осторожнее… Понимаешь?
– Понимаю, - он еще раз коснулся ее щеки губами.
– Нет, ты поклянись, что будешь беречь себяТАМ. Ради меня.
– Клянусь,– отозвался Кирпичников, плохо представляя, как это можно осуществить в реальности. Скорее всего, никак, но пусть она лучше об этом не знает.
– Тебе нужно поспать, - сказала Марина, неохотно отрываясь от него и выбираясь из-под одеяла. – Я люблю тебя,– она наклонилась над ним и поцеловала. – Спи, родной.
Девушка подняла с пола свой халатик и, набросив его на себя, неслышно исчезла, словно ее и не было.
***
Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.
3 июня 1988 года.
Никитин с Шурой дымили в курилке «Явой», когда, поднимая тучи пыли, рядом со штабом резко тормознул командирский УАЗ.
Из него выбрался комбат,
За ним не Кузьмич, как ожидали офицеры, а его заместитель - майор Каримбетов, коренастый и кривоногий, с типично азиатской внешностью.
У Никитина аж скулы свело.
– Совсем плохо дело, если Кузьмичев зама прислал.
Петрович с Каримбетовым вышли из машины, и зашли в штаб.
Бросив окурки, офицеры встали и потопали к той же двери. Настроение у обоих было паршивым.
……………………………………………….
В кабинете комбата их несколько покоробил тот факт, что особист расположился за столом комбата, а сам Петрович пристроился на стуле у окна.
Каримбетов знал, что руки у нас ему давным-давно никто не подает, и, один раз оскандалившись публично, с рукопожатиями больше не лез, ограничиваясь кивком своей коротко стриженой головы. На плоской физиономии застыла дежурная улыбочка.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте! Заходите!
Он распоряжается в чужом кабинете, как в собственном.
– Как самочувствие? Как там ваши родные в Москве, пишут? Вы ведь, кажется, оба москвичи? – «блеснул» майор своей осведомленностью.
Никитин бросил взгляд на комбата.
Тот отвернулся лицом к окну, делая вид, что его страшно интересует вид на соседний модуль. Мог бы и прийти на выручку. А так Никитину придется хамить самому. Он уже разинул рот…
Но ротный опередил его:
– Я полагаю, товарищ майор, нас пригласили сюда не для того, чтобы интересоваться нашим здоровьем и нашими родственниками. Давайте по делу, - сухо заметил Шура.
Каримбетов улыбнулся еще шире, обнажая желтые зубы.
– Какой ты нетерпеливый! Мы же на Востоке, дорогой! Ты должен знать, что у нас принято сначала поинтересоваться здоровьем собеседника, его родных, его баранов, верблюдов…
– Ишаков,– добавил Шура, криво улыбаясь.
– И ишаков, дорогой,– невозмутимо кивнул особист, – если есть ишаки.
Намек был слишком грубым, чтобы его пропустить мимо ушей. Упреждая нашу реакцию, Петрович пророкотал:
– Ты бы полегче, Касымыч, не нарывайся, не надо! И давай ближе к делу.
Каримбетов сделал обиженное лицо.
– А что я такого сказал? Верблюд, баран, ишак – все очень хорошие, полезные животные. У нас на Востоке…, - он снова было завел свою песню.
Но Петрович его перебил:
– Кончай, Касымыч, на тебя время от боевой подготовки отрываем!
Улыбка слиняла с физиономии особиста
– Хорошо…– с угрозой в голосе проговорил он, - Сейчас по одному – пауза, - расскажете мне обо всем. Начнем, - пауза, - по старшинству. Товарищ старший лейтенант! – это адресовалось Никитину, - Выйди…те, и подождите в коридоре, пока мы будем беседовать с товарищем капитаном.
Никитин взглянул на комбата.
Тот молча кивнул головой, и старлей направился к двери.
– Автомат сюда давай,– услышал спиной Никитин голос Петровича. Он пожал плечами, вернулся и отдал ему свой АКС. – И «разгрузку» сними, чего с ней таскаться?
Никитин с облегчением освободился от «лифчика» с запасными магазинами, гранатами и сигнальными ракетами. Остался только болтающийся на поясе «Стечкин».
– Ступай, покури. Далеко только не уходи, - сказал Петрович.