Последний поцелуй
Шрифт:
На её языке моё имя звучит, как музыка.
– Я сделаю всё, что тебе захочется, Наоми. Только прошу, произнеси ещё раз моё имя.
– Василий, – немедленно говорит она.
У неё на лице снова нет никаких эмоций, так что я не уверен, дразнит ли она меня.
– Позже. Я позже скажу, когда захочу, чтобы ты произнесла моё имя.
Я улыбаюсь, а почему бы и нет? Вместо того чтобы расхаживать в замкнутом пространстве этой роскошной клетки или спать, я проведу следующие несколько часов между мягкими бёдрами этой женщины и искупаюсь в её оргазмах. Именно, оргазмов во множественном числе.
Я
– Это поможет мне прикоснуться к тебе только в тех местах, которых ты пожелаешь. Ведь теперь я могу снять с тебя штаны?
Она секунду колеблется, а затем откидывается назад, вытягивает руки над головой, а бёдра провокационно выгибает вверх. Её поза – не что иное, как приглашение. Больше я не жду слов. Достаточно. Трясущимися руками я расстёгиваю её брюки, раскрывая простые белые трусики, которые так же эротичны, как любая смесь атласа и кружева. Когда-нибудь я украшу её. Я бы хотел увидеть, как красный шёлк контрастирует с её гладкой кожей, или как чёрное кружево покрывает её белые волосики.
У меня скручивает большие пальцы от ожидания увидеть ещё больше её восхитительной плоти. Я вижу мокрое пятнышко на хлопке, наверное, от её прикосновений к себе.
– Мне нравится хлопок, – говорит она, и в воздухе снова появляется защитная сила, которую она обычно скрывает.
– Ты красивая женщина, Наоми.
– Вероятно, ты видел более сексуальное нижнее бельё.
– Нет, – отвечаю я, не в силах отвезти взгляд от её ядра.
Я полностью стягиваю с неё штаны, пожирая голодным взглядом её нижнюю половину. Уже представляю, как она выглядит под белой тканью. Будет ли её нижняя шевелюра дикой и буйной или аккуратно побритой? Её губки будут розовыми или коричневыми? Сколько прикосновений потребуется, пока влага не побежит по её бёдрам?
– Нет, – повторяю я более сильным голосом, – я не видел ничего сексуальнее. Скажи мне, Наоми, где тебя потрогать сначала?
Глава 12
Наоми
Я не решаюсь ответить. Немного обеспокоена и взволнована. Обеспокоена тем, что он каким-то образом пропустил пятно на руках. Взволнована тем, что поняла, зачем он помыл лицо. Он хочет засунуть его между моих ног и облизать меня там.
Такого никогда раньше не было. Я даже не думала об этом. Это кажется слишком злым даже для моих собственных фантазий. Усмехаюсь при мысли о том, что Василий обнаруживает, что его красивое лицо всё мокрое от моей промежности. Ему ведь не нравятся прикосновения так же, как и мне. Что, если и к жидкостям у него такое же отталкивающее отношение, как у меня?
– Ты выглядишь... несчастной. Может, мне снова помыться?
Я облизываю губы, раздумывая.
– Может быть, ещё минуту.
Я застопорилась, когда он покорно засовывает руки под кран, и удивляюсь ему. Он наблюдал за мной гораздо пристальнее, чем я предполагала. Он уже разгадал некоторые из моих особенностей: мои поддельные судороги, моё желание пить оттуда, где пил он. Никто, как правило, не интересуется Наоми Хейс, чтобы понять, что я делаю, и почему я это делаю. Но
Не уверена, нравится ли мне быть понятой. Это делает меня уязвимой. Тем более что он застал меня за мастурбацией.
Наконец, он поворачивается, демонстрирует свои руки и вытирает их бумажным полотенцем.
– Я сейчас взволнована, – говорю я, садясь на кровать. – Думаю, мне стоит вернуться в ванную и закончить самой.
– Нет, – говорит он, и в его голосе слышен игривый намёк. – Ты согласилась, чтобы я помог тебе. Подумай, что я могу сделать для тебя, Наоми, – теперь его голос успокаивает, становится вкусным и тягучим, как мёд. – Подумай, как мои пальцы и губы могут двигаться, доставляя тебе удовольствие. Подумай, как я буду сосать твой маленький клитор, пока ты не сможешь это выдержать. И тогда я буду сосать ещё сильнее.
Я вздрагиваю от визуального представления этих возбуждающих картин. Правда в том, что я хочу испытать то, что он предлагает, но боюсь. Боюсь, что мне не понравится, и тогда я буду чувствовать себя ещё большим профаном и более странной, чем когда-либо прежде.
А что, если я разочарую Василия? Станет ли он думать, что это из-за того, как функционирует мой мозг? Не хочу, чтобы он воспринимал меня, как больную. И волнуюсь, что не смогу испытать то удовольствие, которое он хочет дать мне. Всё это заставляет меня беспокоиться. И практически дрожу, когда он жестом заставляет меня усесться обратно.
– Итак, – говорит он, усаживаясь напротив. – Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал.
Он кладёт руки на колени ладонями вниз, словно предохраняя их от прикосновения ко мне.
По какой-то причине, его деловой подход заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Я говорю себе, что это ещё один научный эксперимент. Мы сейчас проверяем гипотезу.
– Я думаю, – бормочу я, размышляя и облизывая сухие губы. – Думаю, что мне сложно будет кончить, даже, если ты мне поможешь.
– Я в это не верю, – заявляет он всё ещё деловым тоном. – Ты позволишь мне прикасаться к себе свободно?
Я киваю. Только так научный эксперимент сработает.
– Я не должна влиять на тебя.
– Разве не должна? – он приподнимает одну бровь.
Ох. Понимаю, что он прав. Если у меня будет контрольная точка для этого эксперимента, мне нужно сохранить все остальные переменные постоянными. Значит, он должен прикасаться ко мне так, как я ему говорю. Иначе, невозможно будет определить, дело в Василии и том, что он делает, или в самих движениях. Я киваю.
– Очень хорошо.
Я снова сажусь, широко расставляя ноги.
– Ты снимешь свои трусики?
Я обдумываю это. Раньше я трогала себя через трусики и без них. Прямой контакт с кожей сработал лучше.
– Трусики долой.
– Мне снять их?
Я ценю, что он позволяет мне контролировать ситуацию. Чувствую себя более уверенно, зная, что мы следуем научным принципам.
– Раз ты собираешься прикасаться ко мне на этот раз, значит, ты должен их снять, – говорю я, покорно сплетая ноги в ожидании.
Он прижимает руки к моим бёдрам, такие чистые и немного прохладные от воды. Я невольно вздрагиваю, и его взгляд приближается к моему лицу.