Последний полет «Ангела»
Шрифт:
Они шли узенькой тропкой вдоль реки, вьющейся среди луговых трав, совсем рядом ликующе звенел крик какой-то птахи — она словно в медную дуду трубила.
— Не хватало еще соловьев, — пробормотала Гера. Она притихла, шла молча, по деревенскому обычаю слегка помахивая перед собой сломанной веточкой.
— Будут и соловьи. Чуть позже, ближе к полуночи, — сказал Алексей.
Он тоже чувствовал себя немного скованно, может быть, потому, что и эта вечерняя тишина, и открывавшиеся взгляду просторы, и весь вечер, настоянный на ароматах цветущих
— Может быть, их вели именно здесь, — тихо проговорила Гера.
Они еще недолго погуляли вдоль речки. Гера набрала немного полевых ромашек:
— Пойдем туда?
— Хорошо, — ответил ей Алексей. Он все оттягивал минуты этой встречи.
Они пришли к памятнику погибшим Адабашам. Гранитные плиты полукольцом опоясали землю, в центре очерченного ими круга коленопреклоненная женщина держала горсть земли. Она, видно, с трудом подняла руку для того, чтобы бросить горсть в могилу, которую суждено ей видеть вечно. На плитах было выбито около двухсот фамилий и возле каждой — возраст погибшего. 96 лет было патриарху рода Адабашей, два месяца — самому младшему.
Гера тихо-тихо подошла к женщине и вложила в ее протянутую руку полевые цветы.
О памятнике в селе заботились, вокруг него были разбиты цветники, под сиренью стояли скамейки.
— Посидим, — предложила Гера.
Они долго в молчании сидели у памятника, и казалось, гранит его источал тепло ушедшего дня. Или это был след пронесшегося здесь много лет назад огненного смерча?
На следующий день Алексей ранним утром пришел в сельсовет. Иван Николаевич Никитенко был уже на своем рабочем месте. К удивлению Алексея в сельсовете толпилось много людей, хотя солнце только-только выглянуло из-за горизонта.
— У каждого свои дела, — объяснил председатель, — вот и забежали спозаранок, кто за справкой, кто еще за чем. — днем некогда, все в поле.
Он поднялся из-за стола, строго осмотрел присутствующих:
— Ну, граждане, кончаем ярмарку, у товарища дело, можно сказать, не для всех ушей.
Этим он хотел подчеркнуть «секретность» командировки Алексея в их село: раз приехал человек из облуправления КГБ, значит, связано это с какой-нибудь тайной — так он считал.
Алексей вдруг сказал:
— Ничего сверхсекретного в задании, которое я выполняю, нет. Так что кто хочет — пусть слушает.
Конечно, остались слушать все.
Алексей, вначале немного смущаясь, потом все более уверенно начал рассказывать о трагедии, разыгравшейся здесь, на этой земле. О ней, судя по всему, присутствующие знали, слушали его с интересом, даже с благодарностью, что вот, оказывается, и в большом городе не забыли, что произошло в их родном селе… Интерес явно возрос, когда Алексей заговорил о Коршуне и Ангеле, о том, как расстреливали Адабашей. Сразу посыпались вопросы:
— Откуда известно, как расстреливали?
— Из показаний бывшего полицейского, который стоял в оцеплении, — объяснил Алексей. — Мы его разыскали. Каким образом вытащили на свет этого предателя — это не так уж и интересно.
— Понятно, — закивали головами сельчане, хотя, конечно же, им не терпелось узнать, как через столько лет удалось разыскать мерзавца и заставить рассказать правду. Хоть и говорят, что человек не иголка в стоге сена, но иголку и ту порою легче найти, чем такого вот беглого. Однако никто не стал расспрашивать, все понимали, что есть и такие подробности, о которых этот молодой человек рассказывать не вправе.
— А где тот Коршун сейчас летает? — поинтересовались.
— Вот и мы хотели бы знать! — воскликнул Алексей.
Алексей давно обратил внимание на одетого в строгий костюм человека, слушавшего его очень внимательно. Он не только костюмом этим выделялся среди колхозников, но и сдержанной манерой держаться, тем достоинством, которое всегда отличало сельских интеллигентов.
— Учитель из нашей школы, — подсказал Никитенко, заметив, на кого посматривает Алексей время от времени.
— Мы знаем, что в живых осталась Ганна Адабаш, — сказал учитель. — Вам известно, где она сегодня?
— Да, — ответил Алексей. — Это моя мама.
Все, кто был в кабинете председателя сельсовета, а народу набилось много, оживились, с особым интересом теперь рассматривали Алексея.
— О! — воскликнул Никитенко. — Так вы же, можно сказать, хозяин здешних мест.
Председатель бросил взгляд на часы, решительно поднялся:
— Граждане, уже заря утренняя кончилась, так мы и рабочий день сорвем. Вот какое есть предложение, если товарищ из области не возражает: сейчас всем за работу, а вечером, часов в десять, соберемся во Дворце культуры и попросим товарища Черкаса лекцию прочитать про те события.
— Я не готов к такой лекции, — растерялся Немного Алексей.
— Оно и лучше, — хитровато улыбнулся Никитенко. — Расскажете нам без подготовки. Своими словами. Наталка! — громко позвал Никитенко.
— Здесь я! — откликнулась девушка в цветастой косынке.
— Товарищ приехал не один, с ним девушка, так ты возьми над нею шефство, чтобы не заскучала. Твое звено сегодня на каких работах?
— Клубнику будем собирать.
— Вот и пусть с вами потрудится. А то она, наверное, ту ягоду только на базаре и видела, — добродушно улыбнулся Никитенко. — Что же, расстаемся до вечера.
Наталка забрала Геру с собой, чему Алексей был рад: он наметил встречу с участковым уполномоченным милиции, хотел побывать в райкоме партии, а до райцентра километров двадцать, наконец, ему просто хотелось походить по окрестностям села в одиночестве, чтобы никто и ничто не мешали еще раз мысленно побывать в прошлом.
Никитенко позаботился о том, чтобы в селе вывесили объявление:
«Сегодня в Доме культуры состоится лекция: «О трагедии нашего села в годы гитлеровской оккупации». Лектор — лейтенант государственной безопасности А. Черкас. Начало в 22. 00».