Последний полет «Жар-птицы»
Шрифт:
Медсестра Ира закудахтала.
— Это еще что такое? Куда вы все?
Тинэйджеры загалдели:
— Он идти не может. У него болевой шок. Ему нужна срочная операция.
Позднев брезгливо кинул взгляд на коленку, а потом поднял голову на молодежь.
— Так! Все, кроме больного, вышли.
Он посмотрел на своих помощников и приказал.
— Промойте рану, обработайте и перебинтуйте.
Устало провел рукой по коротко стриженной голове.
— Что сегодня за день такой? Такое впечатление, что за стенами идет рукопашная битва.
— Так ведь пятница. Народ расслабляется, — ответил ему практикант, усаживая на стул парня с разбитой коленкой.
Юрий Петрович взял в руки оставленную бабкой шоколадку и повертел ее в руке.
— Только начало смены, а уже полный дурдом, — он хрумкнул оберткой. — Ладно, командуйте тут без меня, а я пойду чаю выпью. Если что-то будет серьезное, зовите.
Он вышел в подсобку. Включил электрический чайник. Посмотрел в окно. Звездное небо. Крыши домов. Полная луна заглянула ему в лицо. Какое-то недоброе предчувствие шевельнулось внутри него. Как будто кто-то натолкнул его на мысль, что сегодня вечер особенный, и ему надо приготовиться принять важное для себя решение. Закипел чайник, Позднев обернулся, чтобы его выключить, и пропустил тот момент, когда на фоне луны буквально на несколько мгновений появился силуэт женщины.
Выключив чайник, Юрий Петрович встал и вышел в кабинет, где принимали посетителей.
— Ира, — позвал он старшую медсестру, — я поднимусь наверх проверить операционную.
Ира удивленно посмотрела на Позднева.
— Что-то случилось?
— Нет, так, на всякий случай.
— Идите.
Ира повернулась к тинейджерам и услышала слова Позднева.
— Если что-то случится, сразу меня вызывайте.
— Хорошо, Юрий Петрович, — машинально ответила Ира, не понимая, что от нее хочет хирург. Для нее уже давно ничего экстраординарного не происходило, все случаи были похожи один на другой.
Как правило, все травмы получали или по глупости, или по пьяни. С травмами от злого умысла к ним уже давно не попадали. Уж больно злой умысел в последнее время стал жестокий. Сразу на тот свет отправляет. Минуя травматическое отделение.
Не успел Позднев выйти из лифта на этаже, где располагалось операционное отделение, как в кармане его халата зашевелился мобильный телефон. Позднев достал его из кармана и ничуть не удивился, что на экране высветился номер телефона медсестры.
Позднев приложил трубку к уху.
— Да.
— Юрий Петрович, срочно спускайтесь вниз. Здесь женщина с огнестрельным ранением бедра. В очень тяжелом состоянии.
Позднев буркнул в трубку:
— Иду.
И придержал ногой двери закрывающегося лифта.
Ира встретила Позднева возле дверей лифта.
— Юрий Петрович, это дочь академика Руденко. Мария, — выпалила она хирургу с ходу. — Потеряла много крови. Очень много.
— Какая у нее группа?
— Вторая. Резус отрицательный.
Позднев сжал губы. «Ну, это еще куда ни шло, — подумал он. — Хорошо, что не первая».
— Какие у нас запасы?
— Немного.
— Все как всегда.
Они вошли в приемный покой, и Позднев увидел бледное лицо Марии Руденко. Она лежала на каталке. Рядом с ней он увидел мощную фигуру мужчины.
— Это еще кто? — строго спросил он. — Немедленно покиньте помещение.
Мужчина обернулся (это был Антонов), и сквозь зубы процедил:
— Я никуда не пойду.
Позднев опустил глаза и увидел, что Антонов рукой пережимает рану на бедре у женщины.
Сквозь пальцы сочилась алая кровь. Позднев сразу все понял.
— Что с ней? Она в сознании?
Он заглянул в лицо женщины и увидел, что она открыла глаза.
— Да, — ответила за всех Мария Руденко, — я в сознании. Пока.
— Вот и отлично, — улыбнулся ей Юрий Петрович. — Вот и славно.
Он распорядился немедленно доставить ее в операционное отделение.
Каталку вывезли в коридор. Краем глаза Позднев увидел, как они проехали мимо еще одного мужчины, который вжался в стену, пропуская мимо себя каталку. Позднев поднял взгляд и столкнулся с взглядом Андрея Непогоды.
«Журналист, — мелькнуло у него в голове, — и когда только успел пронюхать?»
А Андрей Непогода и сам не знал, как так получилось. Он сидел у себя в кабинете и писал очередной материал о преступном заговоре совета депутатов и администрации города. Вернее, делал вид, что писал. На самом деле, он всеми силами пытался забыть Марию Руденко, которая по-прежнему избегала с ним встреч, и трансформировать свою нежность и любовь к ней в ненависть и злобу к малохольным депутатам и их мелким душонкам, которые не могут понять, какое преступление они совершили, согласившись на референдум о смене названия города.
Но у него ничего не получалось. Слова не превращались в предложения, а предложения в абзацы. Перед его глазами на мониторе компьютера вот уже который час маячила одна — единственная фраза, которую он набрал жирным шрифтом, и которую собирался вынести в заголовок: «Депутаты решили предать свой город!»
Все! Дальше этой фразы статья не шла. Что-то ему мешало. Андрей встал, подошел к окну и увидел полную луну. Подумал, сколько еще людей сейчас вот так же смотрят на небо, на луну в ожидании чего-то или кого-то.
Луна как будто заглядывала в его кабинет и хотела что-то сказать. Непогода отошел от окна, сделал несколько шагов. Его кабинет был маленький, поэтому через три шага он уперся глазами в стену. Стена была залита ярким лунным светом. В какое-то мгновение он увидел, как на ровной поверхности мелькнула какая-то тень. Непогода вернулся к окну. Луну наполовину закрыла небольшая тучка. Ненадолго.
Именно в этот момент в куртке, которая висела на стуле, зазвонил телефон. Непогода достал его и увидел мобильный номер своего старого приятеля, директора городского музея Игоря Печникова. «Хм, чего это он вдруг звонит?» — подумал он и приложил трубку к уху.