Последний срок
Шрифт:
Он взмахнул обеими руками, будто говоря: «хватит с меня». Этот коротышка умудрился повернуться на стуле и перекинуть ноги через левый подлокотник. При этом Пелл надул губы, как обиженный ребенок. Сложил на груди руки, и Босх заметил показавшийся из-под воротника край охватывающей шею татуировки.
– Клейтон, – строго начала Анна, – ты помнишь, где жил, когда тебе было восемь лет? Не забыл, что постоянно говорил мне?
Пелл уронил голову и, упершись подбородком в грудь, ответил:
– Конечно, не
– Тогда отвечай на вопросы детектива Босха.
Он секунд десять обдумывал ее слова, затем кивнул:
– Ладно. Давайте.
Гарри уже собирался задать вопрос, но в это время у него в кармане зазвонил телефон. Пелл услышал.
– Только попробуйте ответить, я сразу отсюда смотаюсь.
– Не беспокойтесь – я сам ненавижу мобильники.
Босх дождался, когда сигналы прекратятся, и продолжил:
– Скажите, Клейтон, где и как вы жили, когда вам было восемь лет?
Пелл выпрямился на стуле и в упор посмотрел на детектива.
– Я жил с монстром – парнем, который лупил меня до полусмерти всякий раз, когда рядом не было матери.
Он замолчал. Босх немного подождал, затем поторопил:
– Что дальше, Клейтон?
– Дальше он решил, что просто бить меня неинтересно, и заставлял отсасывать. Пару раз в неделю. Вот как я жил, детектив.
– Этого человека звали Джонни?
– Откуда вы узнали?
Пелл посмотрел на Стоун. Неужели она проговорилась и выдала то, что он ей рассказывал?
– Это имя упоминается в ваших досудебных психологических тестах, – поспешно объяснил Босх. – Я читал их. Вы упоминали о человеке по имени Джонни. Это тот, о ком мы сейчас говорим?
– Это я так его называю. В смысле теперь. Он напоминает мне Джека Николсона в той киношке по Стивену Кингу. Джонни весь фильм гонялся за сыном с топором. И со мной было то же, только не хватало топора. Топор ему был без надобности.
– Как его настоящее имя? Вы знали его?
– Нет. Никогда.
– Уверены?
– Естественно, уверен. Он испортил мне всю жизнь. Если бы я знал его имя, запомнил бы его навсегда. А теперь помню только прозвище. Так его все называли.
– Что это было за прозвище?
На губах Пелла заиграла едва заметная улыбка. Располагая сведениями, которые все хотели узнать, он решил воспользоваться этим к своей выгоде. Босх заметил: за годы, проведенные в тюрьме, Клейтон научился отстаивать свои интересы.
– Что я за это получу?
Гарри был готов к вопросу.
– Поквитаетесь с человеком, который мучил вас.
– Почему вы решили, что он до сих пор жив?
Босх пожал плечами:
– Предположение. Справки свидетельствуют о том, что мать родила вас в семнадцать лет. Когда она сошлась с этим человеком, ей было около двадцати пяти. Полагаю, ему было не намного больше. Прошло двадцать два года… теперь ему пятьдесят с чем-то, и он, наверное, продолжает заниматься своими делишками.
Пелл потупился, и Босх подумал, не вспоминает ли он сейчас те дни, когда был во власти этого человека.
Стоун кашлянула и заговорила:
– Пелл, вспомни, что мы говорили о зле. Как рассуждали, дается ли оно человеку от рождения или привносится потом. Помнишь, мы сделали вывод, что поступки могут быть порочными, а совершивший их человек – нет.
Клейтон кивнул.
– Тот человек порочен. Смотри, что он сделал с тобой. Детектив Босх не сомневается, что он творил дурные вещи с другими жертвами.
Пелл снова кивнул.
– У того проклятого ремня на пряжке буквы. Он бил меня пряжкой. Ублюдок. Потом мне надоело, что меня колотят, и я решил: проще делать то, что от меня требуют…
Босх ждал. Задавать следующий вопрос не понадобилось. Пелл это тоже чувствовал – кивнул в третий раз и продолжил:
– Все, в том числе и мать, называли его Чиллом.
Гарри сделал запись.
– Вы сказали, что на пряжке ремня были буквы. Что-то вроде инициалов? Какие были буквы?
– Ч.Х.
Босх снова сделал пометку. Адреналин взбудоражил кровь. Пусть он не получит фамилии и имени, но все же приблизился к цели. В мозгу возникла картина. Он заносит кулак и стучит в дверь. Нет, колотит в дверь. Дверь открывает человек, известный под кличкой Чилл.
Пелл, хотя ему больше не задавали вопросов, говорил:
– Я вспомнил Чилла в прошлом году, когда увидел в новостях сообщения про Жестокого Соню. У Чилла, как и у этого Сони, тоже были фотографии.
Прозвище Жестокий Соня присвоили вероятному серийному убийце и расследованию, которое вела полиция. Подозревали, что убийство нескольких женщин совершил один и тот же человек, но между преступлениями были такие большие промежутки, будто он впадал в спячку. Когда в прошлом году личность подозреваемого была установлена и его арестовали, следователи нашли у него сотни фотографий женщин. Большинство раздетые, в соблазнительных позах. Следствие продолжалось. Пытались выяснить, кто эти женщины и что с ними произошло.
– У него были фотографии женщин? – переспросил Босх.
– Да. Тех, которых он трахал. Все нагишом. Его трофеи. Мою мать он тоже фотографировал – я видел снимки. У него был аппарат, который сразу делал фотографии, не надо было относить пленку в проявку, а потом попасться на этом. Был такой до цифровых.
– «Полароид».
– Точно, «Полароид».
– Нередкое явление, – заметила Стоун. – Не важно, бьет мужчина женщин или нет. Это форма контроля. Обладания. Добыча, заработанные очки. Характерно для властолюбивых натур. В век цифровой фотографии и порнографии в Интернете получает все большее распространение.