Последний торпедоносец
Шрифт:
Денис свирепо протолкался в первый ряд, бросив свой мотоцикл даже не на подножку, а просто в пыль. Игорь проскочил следом, искренне опасаясь, что в одиночку его задавят — казаки были не просто злы, от них ощутимо несло чем-то сумасшедшим. Он услышал, как Денис зло спросил своего отца, стоявшего возле Иргаша и Колесникова — без гитары, но с нунчаками:
— Это правда? Насчёт мечети?
— Да, — не поворачиваясь, отрезал Губинстарший.
— Так какого… — взвинтился Денис. — Чего мы ждём?! Рвануть и покидать их в море
к нехорошей маме!!!
— Это будет драка в первую очередь с ОМОНом, — устало сказал Губинстарший
и
Заметь: ни единого чурки тут нет. Все наши. Даже те балдафоны на мысу — и то наши, хоть и «СВОИ». Скажут, что мы все были пьяные. Что была драка. Обычная драка.
— Так что, стоять и ждать, пока они тут капище отгрохают?! — заорал Денис. — Пока нам всем, ссука, вообще обрезание сделают и свои флаги над правлением поднимут?! Так дождёмся, чего уж! Тебе что, Севастополя мало?! Тебе мало Севастополя, да, отец?!
Тогда Губинстарший ударил сына.
Игорь невольно охнул. Удар был не в наказание, а именно удар — как в драке. Дениса смело с ног и отшвырнуло метра на три, он кувыркнулся несколько раз в пыли и не сразу смог встать. Наступила полная тишина, лишь Кирокоров в ней по-прежнему надрывался, как дурачок на похоронах.
Игорь помог другу встать. Денис кривился. Но это была неприятная улыбка, а не гримаса боли, хотя из обеих углов рта у мальчишки текла кровь. Губинстарший с ужасом смотрел на это, кажется, хотел что-то сказать, но Денис опередил его. Встав лицом к замершим казакам, он отвесил земной поклон и, выпрямившись, с ядом сказал:
— Спасибо, старшие товарищи, за науку. Ааагромное. И пошли вы все… туда, откуда вышли.
С этими словами он повернулся к ним спиной и зашагал к строю ОМОНовцев. Как на параде, только что без отмашки и не чеканя шаг — впрочем, это затруднительно было бы старыми кроссовками. Все остолбенело смотрели ему вслед. А Денис через пару шагов вдруг… запел.
И все вздрогнули.
— Вставай, страна огромная,Вставай на смертный бойС фашистской силой тёмною,С проклятою ордой…— он сделал ещё два шага (Игорь физически ощутил: вот сейчас набирает воздуху..) — и рванул так, что солнце зазвенело в небе в ответ — как бронзовый щит, по которому с размаху ударили мечом.
Перед боем.
— Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна!Идёт война народная,Священная война!Он шёл на строй ОМОН не глядя. А вернее — глядя поверх голов, куда-то за мыс. Игорь и сообразить ничего не успел — просто обнаружил себя идущим рядом с Денисом. А по другую сторону шагал Сенька. И ещё кто-то. И ещё — из экипажа, и просто ребята и девчонки из станицы.
Мутная стена приближалась. У неё не было лиц. Даже у бегавшего впереди с мегафоном молодого капитана — без шлема — не было лица. Белёсое пятно.
И ещё были чёрные срезы стволов. И — песня Дениса. Он пел куплет, который в современном варианте исполнения выкидывают почти всегда. Уж слишком он откровенный… и злободневный.
— Как два различных полюсаВо всём враждебны мы!За свет и мир мы боремся,Они — за царство тьмы!И юные голоса подхватили:— Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна!Идёт война народная,Священная война!— Гнилой фашистской нечистиЗагоним пулю в лоб!— вдруг услышал мужской голос Игорь и удивлённо обернулся. Губинстарший нагнал сына. А следом… да, следом, выстраиваясь в плотный ряд, шли плечом к плечу остальные казаки. И новые голоса присоединялись к песне…
— Отребью человечестваСколотим крепкий гроб!Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна!Идёт война народная,Священная война!Киркорова больше не было слышно. И не было видно чёрных дырок. Капитан что-то кричал. Но и его не слышали… более того, похоже, его не слышали сами ОМОНовцы. Они как-то переглядывались, ворочали шлемами, линия щитов дрожала и колебалась.
Голос Дениса вдруг сорвался. Как будто треснул. Но Игорь, мельком взглянув на него, подхватил — ни о чём не думая, в голове была звонкая пустота, а в ней загорались строчки — алые на клубящемся чёрном фоне:
— Дадим отпор душителямВсех праведных идей!Насильникам, грабителям,Мучителям людей!И — вокруг ухнуло:— Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна!Идёт война народная,Священная война!Игорь не заметил, как и когда они прошли ОМОН. Глаза Дениса сияли, он кивал и смеялся, но почему-то больше не пел…
— Не смеют крылья чёрныеНад Родиной летать!Поля её просторныеНе смеет враг топтать!..Атаман Иргаш остановился перед сбившимися в кучку "СВОИ" ми. Те смотрели с тупой растерянностью, кое-кто продолжал двигать челюстью, пережёвывая жвачку. Иргаш внимательно осмотрел их и негромко сказал:
— Ну-ка, пакостники… бр-р-рысь.
Загремели падающие лопаты…
… Губин-старший обнимал Дениса, который смущённо отстранялся. Кажется, просил прощения. Игоря это не очень интересовало. Он подбежал и затряс друга за плечи:
— Ты… ты… ну ты дал! Ты…
— Я больше не смогу петь, — Денис улыбался и еле говорил, какой-то хрип давил наружу.