Последний торпедоносец
Шрифт:
— Чего это ты там?
— А, — она прикончила остаток морожено го и запулила обёртку в урну. — Я вчера у деда Трофима была, убиралась там кое-где… И он попросил спеть ему такую вот… Оцени, ты же маэстро у нас.
Она посмотрела на небо и безо всякого стеснения довольно громко напела:
— Государь мой батюшка, — Во среду, матушка,Сидор Карпович, Во среду!Когда же ты, мой батюшка, Во среду, Пахомовна,Задумал помирать? Во среду!— Государь мой батюшка, — По миру, матушка,Сидор Карпович, По миру!Куда же малых дедушек По миру, Пахомовна,Прикажешь посылать? По миру!— Государь мой батюшка, — Водочкой, матушка,Сидор Карпович, Водочкой!А чем же ты, мой батюшка, Водочкой, Пахомовна,Прикажешь поминать? Водочкой!А сам он сидел и слушал,— задумчиво добавила она. Передёрнула плечами и предложила: — Сейчас дождь будет. Побежали?!
— Побежали! — согласился Игорь, тоже дёрнув плечами, чтобы прогнать гнетущее ощущение от песни.
Но они не успели. В солнечный свет вплелись серебром струи хлынувшего сверху дождя. А в следующую секунду Наташка, сбросив обувь, выскочила под эти струи и со смехом протянула руку Игорю:
— Ну?! Бежим! Что же ты?!
И они побежали — через дождь, беспричинно хохоча и размахивая сцеплеными накрепко руками. Потом Наташка вырвалась и помчалась первой, а Игорь нёсся следом, отфыркиваясь на бегу и сбрасывая с лица мокрую чёлку. В дожде под солнцем повисла радуга, Наташку никак не удавалось догнать, она прыгнула в мокрую высокую траву возле одного из заброшенных домов, и Игорь прыгнул следом, перехватил её руку. Они сидели и смеялись, Наташка подставляла под тёплый ливень руку, а Игорь губами ловил, запрокинув лицо, падающие струйки, которые пахли чем-то далёким и загадочным…
Дождь кончился так же внезапно, как и начался. С чистого неба ударило солнце, от мокрой земли повалил пар. Подавая руку Наташке, Игорь увидел, что по дороге идёт Денис, помахал ему другой рукой.
Тот остановился, как бы в раздумье. Повернул, кивнул Наташке и сказал безразличным до стеклянности голосом:
— Дед Трофим умер. Утром. Я прихожу — а он лежит на постели. Мёртвый. Вот так.
И заплакал.
Игорь никогда бы не смог и подумать, что на похороны угрюмого полуспятившего старика соберётся столько народу.
Пришла вся станица. Казаки выстроили почётный караул, и гулко бухал салют из охотничьих полуавтоматов. Приехали люди из других деревень и станиц по побережью. Собралось столько народу, что Игорь и к гробуто толком подойти не смог, да и не очень огорчался. Он не хотел видеть мертвого. Смешно, но не хотел.
Говорили. Говорили коротко и некрасиво, но Игорь вдруг понял, что в этой некрасивости — искренность. Оказывается, старика знали и любили на всём побережье. Никто не вспоминал, что Трофим Кротких был юнгой на торпедном катере, и Игорь сперва обиделся, но потом понял, что всё вот это — это и есть память о том. И флаг Кубанского войска на гробе. И караул. И салют. И люди вокруг.
А когда оркестр вдруг взвыл тяжёлый похоронный марш, и Игорь поморщился — около гроба неожиданно оказался Денис. Что-то сказал атаману, Иргаш повелительно махнул рукой, марш оборвался. И его сменил голос Дениса, далеко разносившийся над толпой. Игорь вскинул голову и сжал руку Наташки, стоявшей рядом.
Денис пел. И это была не похоронная, хотя и суровая песня…
— От героев былых времёнНе осталось порой имён.Те, кто приняли смертный бой,Стали просто землёй и травой…Его слушали молча. И Игорь лишь стиснул зубы, когда Денис допевал:
… Этот взгляд — словно высший судДля ребят, что сейчас растут!И мальчишкам нельзяНи предать, ни обмануть,ни с пути свернуть…— Это отец у него в доме нашёл, — сказала Танька, поглядев на остальных своими странножутковатыми глазами. — И говорит: "Денису вашему отдай.»
Она тряхнула руками и с силой растянула на них большое полотнище военноморского флага. Старого флага: с синей полосой внизу, звездой, серпом и молотом. Флаг был со складками от долгого лежания.
— Ему не нравился наш флаг, — сказал Денис и вздохнул. — Свастика не нравилась, это и понятно… — он принял из рук Таньки старый шёлк. — Что с ним делать? Это же… тоже боевой. Не на стенку же.
За накрытым в эллинге столом воцарилась угрюмая тишина. Денис раскинул флаг по спинке дивана, сел рядом. Потом вдруг ожесточённо сказал:
— Я ненавижу слово «был»! Это так Розенбаум поёт. Я ненавижу слово «был», честное слово. Был дед Трофим. Был Советский Союз. Был Черноморский флот. Была наша победа. А что есть? Что есть, ребята?!
— Память, — сказал Сенька. Денис дёрнул углом рта, поглаживая флаг:
— Память… Утешил. По праздникам, или когда кто-то уходит… насовсем.
— Не расклеивайся… — Сенька покосился на девчонок… капитан.
"Да знают они!" — захотелось крикнуть Игорю. Но он не крикнул. Ещё ему захотелось драться. И в этом ожесточении он внезапно понял, что надо делать.
В ночи эллинг казался незнакомым и жутковатым, если честно. По углам шеве
лились разные жутики, которые отскакивали от луча фонарика и снова начинали копиться за спиной. Смешно было бояться темноты после всего, что с ним было на этих каникулах, но Игорь боялся и ничего с собой не мог поделать.
Флаг лежал там же. На диване. Когда Игорь коснулся его, то отчётливо ощутил: в эллинге есть люди. Ощущение было таким внезапным, что спина взмокла, а ноги подогнулись.
Игорь обернулся — быстро, чтобы страх его не убил.
Никого. Только плавно разошлась в стороны темнота… нет, не темнота. Игорь почти увидел людей — они стояли двумя шеренгами, образуя коридор. Игорь не видел лиц, но различал гюйсы и полоски тельников. В следующий миг видение пропало. Но с ним пропал и страх. Люди изгнали его прочь.
— Я возьму? — тихо спросил Игорь, складывая флаг. — Я… мне на дело. На хорошее дело. Честно.
Темнота молчала ободряюще.
К подножью Мечкамня Игорь пришёл около двух ночи. Скала — молчаливая и грозная — в самом деле казалась мечом, проросшим из этой древней земли. В ней таилась… нет, не угроза. Скорее холодная насмешка: ну что, букашка? Я видела и не таких, как ты. Греки в гребнястых шлемах шли этими берегами. Были тут белокурые свирепые готы. Пришли и ушли русы. Нахлынули полчища османов. И снова вернулись русские. А я стояла, глядя на их суету. И буду стоять, когда вас не станет.