Последний верблюд умер в полдень
Шрифт:
— Вовсе нет. — Я уцепилась за руку, протянутую, чтобы помочь мне подняться. — Но если ты намерен шагать во время лекции, постарайся, по крайней мере, ходить вместе со мной, вместо того, чтобы пересекать мой путь. Столкновение было неизбежно.
Солнечная улыбка озарила его хмурое лицо, и он нежно обнял меня.
— Только такого рода столкновение, я надеюсь. Ну вот, Пибоди, ты вполне согласна со мной в том, что система образования неполноценна. Ты же не хочешь сломить дух мальчика?
— Всего лишь чуть-чуть его согнуть, — пробормотала я. Но перед Эмерсоном так трудно устоять, когда он улыбается и… Не столь важно, что именно он делал; но когда речь идёт
Затем Эмерсон вернулся на своё место и поднял газету; я же вернулась к нашей теме, но в значительно смягчённом настроении.
— Мой дорогой Эмерсон, сила твоих убеждений — то есть, твои аргументы — являются чрезвычайно убедительными. Рамзес может ходить в школу в Каире. Существует новая Академия для молодых джентльменов, о которой ко мне поступали хорошие отзывы; а так как мы будем вести раскопки в Саккаре[7]…
Газета, за которой повернулся Эмерсон, с шумом развернулась. Я замолчала, охваченная ужасным предчувствием — хотя, как показали события, всё было не так уж и ужасно.
— Эмерсон, — мягко произнесла я. — Ты подал заявку на фирман[8], так ведь? И ты, конечно, не повторишь ошибку, совершённую несколько лет назад, когда пренебрёг временем, и вместо получения разрешения на работу в Дахшуре[9] мы оказались в самом скучном, бесполезном месте из всех, что имеются в Нижнем Египте? Эмерсон! Положи эту газету и ответь мне! Ты получил разрешение от Ведомства древностей на раскопки в Саккаре в этом сезоне?
Эмерсон опустил газету, и вздрогнул, обнаружив моё лицо всего в нескольких дюймах от своего.
— Китченер[10], — сказал он, — захватил Бербер.
Невозможно представить, что грядущие поколения окажутся не в состоянии понять жизненную важность изучения истории, или — что британцам будут неведомы одни из самых замечательных страниц создания империи. Но в мире бывает всякое; и в случае подобной катастрофы (о более мягком названии нет и речи), я отвлеку внимание моих читателей, чтобы напомнить им о фактах, которые должны быть известны им так же, как и мне.
В 1884 году, когда я впервые оказалась в Египте, большинство англичан упорно считали Махди[11] всего лишь заурядным религиозным фанатиком-оборванцем, невзирая на то, что его последователи заполонили бoльшую часть Судана. Эта страна, простирающаяся от скалистого Асуанского водопада в джунгли к югу до слияния Голубого и Белого Нила, была завоёвана Египтом в 1821 году. Паши, которые были к тому же не египтянами, а потомками албанского авантюриста, управляли регионом ещё более преступно и бездарно, чем даже в самом Египте. Великодушное вмешательство великих держав (особенно Великобритании) спасло Египет от катастрофы, но положение в Судане продолжало ухудшаться, пока Мохаммед Ахмед Ибн-эль-Саид Абдулла не провозгласил себя Махди, реинкарнацией Пророка, и не сплотил силы, восставшие против египетской тирании хаоса. Его последователи были убеждены в том, что он — потомок шейхов; его враги глумились над ним, считая лишь бедным невежественным строителем лодок. Каково бы ни
Противостоял Махди героический генерал Гордон. В начале 1884 года он был направлен в Хартум, чтобы договориться о выводе войск, расквартированных там и в соседнем форте Омдурман. Общественное мнение в основном было против этого решения, ибо отказ от Хартума означал отказ от всего Судана. И тогда, и позже Гордона обвиняли в том, что он и не собирался выполнять эти приказы; какими бы причинами для задержки вывода войск он ни руководствовался, но вывод не состоялся. К осени 1884 года, когда я приехала в Египет, Хартум был осаждён дикими ордами Махди, и вся окружающая страна, до самых границ с Египтом, находилась в руках мятежников.
Доблестный Гордон удерживал Хартум, и английское общественное мнение, во главе с самой королевой, требовало его спасения. Экспедиция была, наконец, послана, но достигла осаждённого города лишь в феврале следующего года — спустя три дня после того, как Хартум пал и отважного Гордона зарубили во дворе своего дома. «Слишком поздно!» — таков был мучительный крик Британии! По иронии судьбы, Махди пережил своего великого врага менее, чем на шесть месяцев, но освободившееся место занял один из его лейтенантов, Халифа Абдулла эль-Тааши, правивший ещё более деспотически, чем его хозяин. Уже более десяти лет подвластная ему земля стонала от его жестокости, в то время как британский лев облизывал свои раны и отказывался отомстить за павшего героя.
Причины — политические, экономические и военные — которые привели к решению отвоевать Судан, слишком сложны, чтобы обсуждать их здесь. Достаточно сказать, что кампания началась в 1896 году, и к осени следующего года наши войска шли в наступление у четвёртого порога Нила под предводительством храброго Китченера, получившего имя «Сирдара» (главнокомандующего) египетской армии.
Но какое отношение, спросите вы, имеют эти потрясшие весь мир события к зимним планам пары невинных египтологов? Увы, ответ мне был известен слишком хорошо, и я опустилась на стул рядом с письменным столом.
— Эмерсон, — сказала я. — Эмерсон, прошу тебя! Только не говори мне, что ты вознамерился этой зимой проводить раскопки в Судане!
— Моя дорогая Пибоди! — Эмерсон отбросил газету в сторону и вперил в меня свой пронзительный взгляд. — Никто не знает лучше тебя, что я многие годы хотел вести раскопки в Напате или Мероэ[12]. Я бы взялся за это ещё в прошлом году, если бы ты не подняла такой шум — или если бы согласилась на время моей работы остаться с Рамзесом в Египте.
— И ждать известий о том, что твоя голова торчит на пике — так, как они поступили с Гордоном, — пробормотала я.
— Ерунда. Мне ничего не угрожало. Кое-кто из моих лучших друзей принадлежал к махдистам. Но это неважно, — продолжал он быстро, дабы предотвратить протест, который готов был сорваться с моих губ: не по поводу истинности этого заявления, ибо Эмерсон находил друзей в самых невероятных местах, но в отношении самого плана. — Сейчас совершенно иная ситуация, Пибоди. Область вокруг Напаты уже в египетских руках. И с той скоростью, с какой движется Китченер, он возьмёт Хартум к тому времени, когда мы прибудем в Египет, а Мероэ — место, которое я выбрал — находится к северу от Хартума. Там будет вполне безопасно.