Последний верблюд умер в полдень
Шрифт:
— Я просто пыталась наладить отношения с одной из этих несчастных рабынь, Эмерсон. Мне пришло в голову…
— Ты не знаешь, рабы ли они, — прервал Эмерсон, исказив красивые черты неописуемой гримасой. — Ложись, Пибоди. Ты слаба и бледна.
— Я не… — Тут я увидела, что Ментарит вернулась. — О, да. Спасибо, Эмерсон.
Я вновь приняла прежнюю позу. Эмерсон сел рядом со мной, взяв меня за руку.
— Сдержи свои социалистические устремления, моя дорогая, — сказал он, понизив голос, а затем продолжил, уже громче: — Тебе лучше?
— Нет. Мне нужны свежий воздух, свобода… — Я испустила стон,
— Не перестарайся, Пибоди, — бросил Эмерсон, едва шевеля губами. — Мужайся, дорогая: я говорил со стражниками, и они заверили меня, что наши послания будут доставлены.
Когда в полдень снова принесли еду, я опять заставила себя понемногу ковыряться в тарелке, хотя к тому времени была способна съесть всё, что на столе, а затем сразиться с Рамзесом за его порцию. Эмерсон изображал невероятное беспокойство, щупая мой лоб и печально качая головой:
— Нет, Пибоди, тебе не лучше. На самом деле ты очень слаба.
— Результат истощения, — ответила я, предполагая, что Ментарит неизвестно это слово.
Эмерсон усмехнулся и впился зубами в кусок хлеба, с которого капал мёд.
Мы всё ещё обедали — Рамзес и Эмерсон определённо — когда за дверью послышался шум, и завесы раздвинулись. Очевидно, что ранг человека определял количество слуг. Муртеку — а это был он — полагались один копейщик и один лучник, но не служанка. Шаркая сандалиями по полу, он поспешил ко мне, улыбаясь до ушей и пытаясь поклониться во время ходьбы.
— Вы хотите выйти, леди?
— Да, конечно, — ответила я.
— Тогда вы идёте.
— Что, сейчас? — воскликнул Эмерсон.
— Сейчас, в любое время. Почему вы не говорите?
— Проклятье, — начал Эмерсон. — Это не…
— Эмерсон, — пробормотала я.
— О да, разумеется. Мы благодарим вас, уважаемый господин. Мы готовы.
— Сейчас?
— Сейчас, — твёрдо заявил Эмерсон.
— Это хорошо. Мы идём.
Однако, пришлось немного задержаться, потому что я посчитала разумным облачиться в собственную одежду, в том числе — пояс с бесценными приспособлениями. Когда я вышла из комнаты, старик разразился криками восхищения:
— Как прекрасна леди! Как красивы её украшения из блестящего железа! Как красивы её ноги и стопы в ботинках! Как красивы её…
Я посчитала целесообразным на этом прервать каталог моих прелестей, так что поклонилась и поблагодарила Муртека.
Ширина коридора за нашими комнатами позволяла идти рядом только двоим. Муртек возглавлял шествие, за ним следовали мы с Эмерсоном, Рамзес замыкал процессию. На этот раз вместо того, чтобы преградить путь, стражники выстроились в два ряда вокруг выхода. После того, как мы прошли через него, за нами последовала группа из трёх копейщиков и такого же количества лучников.
Эмерсон остановился.
— Почему они идут за нами, Муртек? Мы не нуждаемся в них.
— Почёт вам, — торопливо объяснил Муртек. — Все великие из Святой Горы имеют охрану. Быть в безопасности.
Эмерсон фыркнул.
— Ладно, скажи им, чтобы держались подальше. Особенно от миссис Эмерсон.
Миновав несколько изящно украшенных комнат значительных размеров, мы вышли в широкий вестибюль с двумя рядами колонн по всей его длине. И перед нами оказались первые двери, которые мы увидели в городе — сооружённые из дерева, окованные железом и достаточно широкие, чтобы пропустить слона. Эмерсон шёл прямо на них, не замедляя шаг. Два стражника бросились вперёд и открыли створки.
Блеск солнечных лучей затмил глаза, и на мгновение я ослепла. Когда зрение вернулось, я обнаружила, что мы оказались на широкой площадке или террасе без перил, резко обрывавшейся в нескольких шагах; на нижней площадке стоял ряд статуй в древнеегипетском стиле в натуральную величину. Позже у меня появилась возможность определить некоторые из них: богиня Бастет с головой кошки и ее более свирепая двойняшка Сехмет с головой льва[121]; Тот, бог мудрости и письма, в виде бабуина; Исида, кормящая грудью младенца Гора и так далее. Но в тот миг меня больше интересовало то, что лежало за пределами террасы. Я впервые увидала Город Святой Горы. И ощутила горькое разочарование.
Это была моя собственная вина, а вернее — результат избыточного воображения. Бессознательно я ожидала увидеть сказочный город легенд — белые мраморные стены, сияющие золотом купола, кружевные минареты и башни, величественные храмы. Вместо этого передо мной предстала долина, напоминавшая по форме неправильный растянутый эллипс. Его ограждали скалистые утёсы — подобные не оберегающим рукам, но лапам хищника с выступавшими отрогами в виде когтей.
Здание, которое мы только что покинули, располагалось на крутом склоне, который на разных уровнях был изрезан террасами; я решила, что строение врезали в скалу и расширили внутрь. Пространство внизу заполняли деревья и сады, между ними мелькали плоские крыши. Справа и слева, насколько мог видеть глаз, склоны террас были заняты таким же образом. Некоторые из зданий казались небольших размеров (сравнительно), другие — большими и растянутыми, как наш собственный дом. Моё внимание привлекло некое сооружение, воздвигнутое на широком плато посередине крутого подъёма на скалу. Невозможно было разобрать детали его конструкции, но размер обозначал, что это здание определённого назначения — возможно, храм.
Но когда я посмотрела на то, что лежало сразу подо мной, на дне долины, то моим глазам предстала типичная африканская деревня. Часть домов была построена из глинистого кирпича, внутри садов, но в основном повсюду стояли хижины из тростника и палок, как нубийские тукхулы. Деревня занимала лишь малую часть внутри эллипса. Водоём, окружённый болотистой местностью, располагался в центральной части. Всё остальное место покрывали поля и пастбища. Использовался каждый дюйм земли; даже низкие откосы изрезали террасами и засадили растениями.
— О, дорогой, — сказала я. — Это совсем не легендарный город Зерзура, не так ли?
Эмерсон прикрыл глаза рукой.
— Просто нашему взгляду предстали большие участки древних Мероэ и Напата, Пибоди. Ты же не думаешь, что рабочий класс жил во дворцах? Удивительная местность! Посмотри, как интенсивно возделывается земля: люди могут получать два-три урожая в год. Тем не менее, я не понимаю, как они могут прокормить себя. Они должны торговать продовольствием с другими народами, живущими дальше к западу. И, возможно, ограничить население с помощью…