Последний викинг. Великий город
Шрифт:
Рассматривая быстро спускавшихся с высокого берега печенегов, Харальд с удивлением заметил, что они мало отличаются от славян или норманнов. Он почему-то думал, что кочевники смуглы, безбороды и имеют темные волосы и узкие глаза. Между тем всадники на конях были светлокожи, а ветер развивал их длинные русые бороды и волосы. Только одежда и оружие отличали их от народов, обитавших на севере. Харальд рассчитывал, что спуск немного задержит печенегов, а самое главное – они не успеют разогнать коней на мелководье, усеянном острыми скалами. Так и случилось. Улучив момент, когда всадники приблизились и прикрывавшие их лучники вынуждены были прекратить стрельбу, чтобы
На него в облаке серебряных брызг несся печенег на коне. Он занес над головой копье, намереваясь поразить им норманна, стоявшего в воде как несокрушимая скала. За ничтожный миг до того, как печенег нанес удар, Харальд шагнул в сторону, и копье поразило пустоту. Норманн подставил меч Усыпитель жизни под незащищенное брюхо пронесшегося мимо него коня. Острый дамасский клинок разрезал конское брюхо с такой легкостью, что Харальд почти не почувствовал удара. Он даже подумал, что промахнулся, но обернувшись, увидел, как конь степняка рухнул между камнями и забил копытами в месиве из воды, песка и собственных кишок. Из окровавленной воды показалась голова печенега, а потом он исчез в водовороте, расплющенный о скалы обезумевшим животным.
В это время дружинники набросились на всадников. Харальд ринулся в гущу схватки, нанося удары направо и налево. Среди дикого ржания, воплей и звона железа ему явственно слушался ликующий смех валькирии Хильд. Печенеги не выдержали и повернули назад под градом ударов, наносимых впавшими в неистовство дружинниками. Но подъем на крутой берег был гораздо сложнее спуска. Копыта коней скользили по осыпавшемуся склону. Животные съезжали вниз по скользкой глине или кувыркались через головы, увлекая за собой всадников. И опять лучники наверху оставались без дела, так как дружинники преследовали печенегов по пятам и невозможно было пустить стрелу, чтобы не задеть своего. Наконец, печенеги выбрались на высокий берег и унеслись в степь, как знойный ветер. Нападавшие оставили на поля боя двадцать трупов. Дружина Харальда не досчиталась пятерых человек. Харальд был очень недоволен собой. Свеи, как мужи опытные в сечах, спокойно отнеслись к потерям. Асмунд выразил общее мнение соплеменников:
– Мы не ошиблись в тебе, морской конунг! Ты смел и дерзок, а хладнокровие и осторожность придут с годами.
Среди брошенных на поле боя печенегов было несколько тяжело раненых. Харальд приказал Асмунду добить их. Костолом выполнил приказание, но пробурчал:
– Лучше было бы взять их с собой.
– Зачем? – удивился норманн и услышал загадочный ответ.
– Здесь недалеко должен быть остров, где они очень бы пригодились.
Остров, о котором говорил Асмунд, находится ниже переправы и называется островом святого Георгия. Так он назван сравнительно недавно для посрамления язычников, имевших обычай исполнять на острове свои гнусные обряды. И хотя все Гарды крестились при конунге Вальдемаре Старом, остров посредине Днепра продолжает сохранять недобрую славу.
– Варяжский остров! Проклятое место! – плюнул кормчий, с неодобрением глядя на свеев, среди которых царило радостное возбуждение. – Ишь, встрепенулись поганые! А вот и петухов для них приготовили! Тьфу, пакость!
Днепр, огибая большой остров, разделяется на два рукава – правый, удобный для плавания, и левый с отмелями и песчаными косами. Остров посреди реки покрыт вековым дубовым лесом, перемежающимся с уходящими ввысь дикими грушами. Множество уток гнездятся в плавнях вокруг острова, на отмелях ходят серебристые чайки, изредка пролетает желтая цапля. Приставшие
Харальд, двое исландцев и мрачный хазарин Менахем последовали за свеями. Старый кормчий и кузнец Гостята наотрез отказались присоединиться к ним. Они всячески отговаривали молодых полян, но все же несколько человек пошли за свеями. Отроки были очень смущены, напуганы и на всякий случай беспрестанно крестились. На южной оконечности острова имеется обширная поляна, посреди которой высится огромный дуб, не уступающий вечнозеленому ясеню Иггдрасиль, который раскинул ветви над Мировой Бездной. Ствол дерева не смогли бы обхватить четыре воина, взявшихся за руки. На нижних ветвях дуба развешаны амулеты, полоски ткани, кусочки черствого хлеба и прочие дары, которые приносят язычники. В кору дерева врезаны девять челюстей вепрей, оскаливших клыки.
Свеи воткнули стрелы перед узловатым корням священного дерева. Асмунд поднял черного петуха, бормоча заклинания. Неизвестно, какой знак он получил от бездушных идолов, а скорее всего никакого, но это не помешало ему провозгласить с великим торжеством, что боги принимают жертву. Язычники ответили ликующими криками. Асмунд отсек голову петуху и бросил его тушку к корням. Обезглавленная птица вскочила, беспорядочно заметалась между корней, потом наткнулась на ствол и упала, дрыгая желтыми когтистыми ногами.
– Теперь духи сыты! – произнес Костолом, кланяясь звериным челюстям. – Хорошее предзнаменование! Наше плавание будет удачным! Но было бы гораздо лучше задобрить духов человеческой жертвой. Вон подходящий сук, на коем можно было бы повесить двух-трех печенегов, предварительно вспоров им брюхо.
– Я принесу более ценный дар, – пообещал Харальд, снимая с шеи золотую гривну.
Он решил воспользоваться удобным случаем, чтобы раз и навсегда избавиться от заклятого ожерелья. Быть может, и не все правда, что рассказывали об этой драгоценной вещи. Но гривна, снятая с ужасного идола Юмалы в Стране Бьярмов, приносила несчастье. Лучше было от неё избавиться, и Харальд повесил ожерелье на самый высокий сук, до которого только смог дотянуться. Золотой вепрь, украшавший гривну, засияли в солнечных лучах, пробивавшихся свозь листву. Свеи загудели от восхищения, хазарин Менахем жадно облизнулись, а исландец Ульв воскликнул:
– Зачем дарить такую красоту ложным богам?
– Молчи, ибо ты не ведаешь, что ожерелье было подношением идолу Юмалы в Стране Бьярмов. Ему самое место на языческом дубе. Пусть Юмала попробует отобрать его у здешних идолов. Я же с радостью отдаю нечистой силе её собственность!
Они вернулись на берег. Молодые поляне бежали впереди, уже сожалея о том, что поддались искушению поучаствовать в языческом жертвоприношении, а хазарин отстал. Асмунд, шедший рядом с Харальдом, полюбопытствовал:
– Слышал, что твоего старшего брата причислили к святым. Наверное, это означает, что он конюший или окольничий Белого Христа? Но мне неведомо, зачем вы кланяетесь бессильному богу? Ведь он даже не сумел постоять за себя, когда его распяли! Иное дело Тор, вооруженный молотом.
– О чем ты болтаешь! – возмутился Ульв. – Иисус Христос гораздо сильнее Тора. Однажды они сошлись в поединке, и Христос одним ударом выбил молот из рук Тора и поверг его наземь. Если бы Тор не взмолился о пощаде, его судьба была бы печальной.