Последний викинг. Великий город

Степанов Сергей

– Мне ничего не известно о битве между Тором и Христом, – признался Костолом.

– Тогда не говори о том, чего не знаешь! Надо слушать священников: они клянутся, что в левом мизинце Христа больше силы, чем в правой длани Тора!

– Не горячи сердце, исландец! Если бы ты раньше рассказал об этом, я бы купил второго петуха для Христа. Наверное, он бы не отказался принять от меня жертву. Ведь меня крестили, причем дважды. В Лундуне и в Чернигове. Даже трижды крестили, только в третий раз пожалели дать мне хороший подарок, поэтому я третий раз не считаю.

Кормчий не захотел ночевать на Варяжском острове, и Харальд решил, что он прав. Он предпочел

бы держаться подальше от языческого дуба, к которому мог явиться Юмала и потребовать назад свое имущество. Дружина отправилась в путь и через пять дней вышла на морской простор. Свартахавом называется это море, а на греческом языке оно известно как Понт Эвсксинский.

Глава 3

Земля греков

Харальд Суровый вместе со своей дружиной выплыл в море, которое греки раньше называли Понтом Авскинский, или Негостеприимным, отчасти по причине сурового климата, в основном же из-за свирепости обитавших вокруг него племен, которые убивали пристававших к берегу чужестранцев и пожирали их тела, а из черепов делали чаши для питья. Позже, прочно обосновавшись в этих местах и основав множество поселений, греки изменили название моря на Понт Эвксинский, сиречь Гостеприимное море.

Прежде чем пуститься в дальнее плавание по морю, следовало хорошо подготовить корабли. По указанию кормчего ладьи пристали острову, лежащему против устья Днепра. Остров небольшой и лишен растительности. Тем не менее на нем обитают люди. Каждую весну сюда приплывают плотники из Херсона, или Корсуни, и остаются здесь до осени. Херсонитам хватает работы, так как почти все путешественники нуждаются в починке кораблей.

– Бар-бар-бар, – частил херсонит, пришедший осмотреть вытащенные на берег ладьи.

Харальд засмеялся над потешным лопотанием и спросил кормчего, о чем толкует этот человек. Кормчий, немного понимавший по-гречески, перевел:

– Корабельный мастер речет, что варвары всегда приплывают на моноксилах, сиречь долбенках, по-нашему.

– Кто такие варвары? – задал вопрос Харальд.

– Они называют варварами всех, кто не говорит по-гречески, – отмахнулся кормчий. – Чужая речь для их ушей – это «бар-бар».

– Странно, мне слышится, что это он лопочет «бар-бар», – удивился Харальд.

Грек заломил несуразную цену, но после долгих споров с ним удалось сторговаться. Плотники споро взялись за дело. Они нарастили на ладьях высокие борта из крепких досок и хорошо просмолили их. Потом плотники укрепили руль, поставили мачты, а вот с парусом схитрили – дали старые, в заплатах, и клялись, что иного нет. Пока продолжалась работа, Харальд бродил по берегу. Весь остров можно было обойти за полчаса. Там не на что было смотреть, кроме как на траву и высокий курган. Такие курганы обычно возводили над могилами конунгов, ярлов и иных знатных и доблестных мужей. Норманн взошел на вершину холма и увидел полукруглый камень с идущей по краю надписью. Несомненно, то были руны. Он долго разбирал стертые от времени знаки. Руническая надпись гласила: «Сей курган насыпал Храни в честь своего товарища Карла». Кем были два друга из Северных Стран? Может, они были морскими конунгами, приплывшими викинговать в этих местах. В этом случае Карл скорее всего погиб в стычке на берегу и был привезен на остров для погребения. Вероятно, дружинники устроили ему пышное огненное погребение наподобие того, какое он устроил Храни Путешественнику на берегу Ладоги. Или они оба были купцами, возвращавшимися на родину из Миклагарда.

Не исключено, что Карла убили, позарившись на его товары. Кто знает? Осталась одна только надпись.

Харальд пытался расспросить о кургане корабельного мастера, обтесывавшего мачту для ладьи. Но тот объяснялся исключительно на греческом. Обводя рукой остров, грек говорил: «Эферий». Во время работы он нараспев произносил слова, подчинявшиеся какому-то неведомому норманну размеру. Поначалу Харальд принял их за заклинания, помогающие в плотницком деле. Потом он решил, что это стихи, наподобие торжественной драппы, только очень длинные. Он спросил плотника, какому конунгу посвящена драппа и кто из скальдов её сочинил. Грек, кажется, понял его вопрос. Он засмеялся, произнес уже знакомое слово «варвар» и добавил еще одно: «Гомер».

Через несколько дней херсониты закончили свое дело. Ладьи с надставленными бортами вышли в море и распустили паруса. Они плыли вдоль степных просторов, которые греческий царь Константин Багрянородный называл Золотым берегом. Море, покрытое белыми барашками, и степь, колыхавшаяся волнами седого ковыля, казалось, соперничали друг с другом. Летом в эти места откочевывают печенеги. Они частенько нападают на людей, приезжающих ловить рыбу и добывать соль. Первый дневной переход оказался самым длинным за все путешествие. Только поздним вечером ладьи вошли в устье реки, которую греки называют Тирас, и причалили к небольшому островку. Вечером следующего дня ладьи достигли реки под названием Аспрос.

Кормчий, глядя на нахмурившееся небо, предрек, что скоро разразиться буря. Он советовал переждать в спокойной реке. Асмунд смеялся над ним, говоря, в теплых южных водах не бывает таких свирепых бурь. Харальд поверил опыту свея и приказал продолжать плавание. Однако через несколько часов с берега налетел сильнейший ветер и погнал ладьи в открытое море. Берег скрылся за пеленой дождя. Пришлось спустить паруса, чтобы их не разорвало в клочья, и отдаться на волю волн и течения. Через час-другой Халльдор, сидевшей на носу, крикнул:

– Скала!

Из-за стены дождя вырос небольшой скалистый остров. Его берега круто вставали из бурлящего моря, и Харальд решил, что к нему невозможно причалить. Однако кормчий хорошо знал эти места. Орудуя кормовым веслом, он направил ладью в крошечную бухточку, закрытую от волн каменным молом. Свеи последовали за первой ладьей. Тысячи белых чаек поднялись в воздух, встревоженные прибытием незваных гостей. Кроме птиц, на скалистом острове никого не было.

– Говорил вам! Нет, своим умом хотите жить! – разразился упреками кормчий. – Теперь будем сидеть в языческом капище.

И действительно, остров Левке, или Белый был посвящен Ахиллесу, одному из самых почитаемых греческих героев. Язычники верили, что на остров перенеслась его душа, когда он был поражен стрелой в пяту, единственное незаколдованное место на его теле. Ахиллес является во сне, не только пристающим к острову, но и плавающим, когда они недалеко проходят от острова, и указывает им, куда кораблю лучше пройти и где остановиться. Другие же говорят, что он и наяву является им на вершине мачты. Моряки, пристававшие к берегу, клялись, что слышат конский топот, звон оружия и шум сражений, которые устраивал незримый герой. На острове было построено святилище, при котором поселился оракул, делавший предсказания за деньги. Кормчий из Киева не знал имени Ахиллеса, а если бы и знал, то не стал бы его называть. Он только твердил, что язычники поклонялись в этих местах поганым идолам.