Последний викинг. Великий город
Шрифт:
Глядя на двойные стены Миклагарда, норманн даже засомневался, являлись ли они делом рук человеческих? Только великанам-ётунам под силу поднять огромные камни, из которых были сложены городские укрепления. Каждый ряд камней чередовался с рядами обожженных кирпичей, из-за этого стены и башни выглядели полосатыми, подобно парусам викингов. Верхнюю часть стены прорезали бойницы, по гребню шли зубцы в рост воина. Над стеной возвышались башни, столь мощные, что на верхней площадке каждой башни могли свободно поместиться сорок-пятьдесят воинов. Харальд заметил, что башни плотно примыкали к стенам, но не являлись их частью. Даже если бы каким-то чудом удалось бы обрушить внутреннюю стену, это нисколько не повредило бы
Внешняя сухопутная стена имела девяносто две башни, внутренняя – девяносто шесть. Теперь Харальд хорошо представлял общий вид укреплений Великого Города. То был треугольник, две стороны коего ограждали морские стены, а третья с суши город имел двойную защиту. Лишь ближе к Золотому Рогу двойная стена сменялась одинарной. Раньше эта красивая местность, называемая Влахерной, находилась за городской чертой. Император Ираклий обнес ее одностенком, который, впрочем, стоил двойных Феодосиевских стен. Здесь стояли двадцать башен, чья величина и мощь превосходила человеческое воображение. Кроме того, перед самым заливом, на уязвимом стыке сухопутных и морских стен шла дополнительная Львовская стена, которую приказал возвести царь Лев Армянин. Из-за этого стены вновь обращались в двойные. Все это норманн и исландцы разглядели, когда дошли до Золотого Рога, а потом вернулись назад к тому месту, где высадились на берег.
– Мы напрасно жаримся на солнце, – сказал Ульв, утирая пот. – Миклагард неприступен! Даже Тор не смог бы сокрушить своим молотом его стены и башни.
– В любых укреплениях имеется слабое место, – возразил Харальд. – Стены выглядят неприступными. Но в них проделаны ворота. Вот красивые ворота, через которые торговцы гонят скот. Поглядим, хорошо ли они охраняются?
Ворота, о которых говорил Харальд, находились недалеко от пристани Источников. С боков их ограждали две башни. Они были сложены из каменных глыб, скрепленных железными скобами так плотно, что казались вытесанными из цельной скалы. Над арками ворот блистали золотом письмена. Если бы на месте Харальда, едва разбиравшего латинские литеры, оказалась златовласая Эллисив, то она бы бойко перевела, что император Феодосий, воздвигший Золотые ворота, навсегда установил на земле Золотой век. Два мраморных орла на карнизе ворот стерегли эту горделивую надпись. К воротам вела вымощенная гладкими плитами дорога. Её ширина позволяла свободно разъехаться двум груженным повозкам, а плиты были уложены так ровно, что их можно было использовать в качестве обеденного стола. Об этой удивительной дороге, называемой Эгнатиевой, или Большой Государственной дорогой, еще будет рассказано в свое время. Сейчас же следует отметить, что въезд с Эгнатиевой дороги в Золотые ворота устроен с большой торжественностью.
Перед Золотыми воротами стояла арка, по бокам которой были укреплены двенадцать мраморных плит, разделенных между собой небольшими колонами. Когда викинги поравнялись с аркой, они увидели изображения людей, вырезанные на мраморе. Харальда сразу же привлекла фигура мощного воина, вступившего в единоборство со львом. Каждая мышца воина трепетала, словно он был живым. Другой мрамор изображал прекрасного юношу, прикованного цепями к скале. На скале сидел орел и клювом терзал его плоть. Харальд подумал, что греки знают толк в мучительных казнях. Наверное, юноша украл золото, принадлежавшее конунгу, и был подвергнут наказанию за свое преступление.
Вдруг до ушей Харальда донесся дикий хохот Ульва. Бесстрастный Халльдор тоже ухмылялся, разглядывая мраморы с нимфами. Так греки называют троллих и ведьм. Их изображают не уродливыми старухами, но юными нагими девами. Невозможно передать, с каким дьявольским искусством были высечены на камне греховные фигуры, и остается только удивляться, как благочестивый конунг Феодосий позволил украсить
– Я видел такое лишь в детстве, когда случайно зашел в басту, где мылись бабы с соседского хутора. Ох, и исхлестали они меня!
Греки, проходившие через ворота, с удивлением глазели на чужеземца. Они так привыкли к обнаженным нимфам, что не понимали причину веселья варвара. Отсмеявшись, викинги миновали проход во внешней стене и оказались перед Золотыми воротами, состоявшими из трех арок. Средняя и самая высокая арка всегда остается закрытой, её створки распахивались только перед царями, торжественно въезжающими в город. Для простых людей предназначались боковые арки, где в нишах стояли статуи Феодосия Великого и Феодосия Малого, их супруг и наследников. Перед семейством конунга шествовали звери с башнями на спинах, огромными клыками и длинными толстыми хвостами вместо носов. Харальду не удалось рассмотреть невиданных животных, потому что к викингам сразу подступила стража в доспехах. Они что-то настойчиво требовали, но Харальд и его спутники не понимали греческого языка.
– Объясни им по-фински! – предложил Ульв.
Харальд повторил все на финском, но стража, как ни странно, не понимала наречие финнов. Тогда Харальд заговорил с ними на славянском языке. Один из стражников сразу же выступил вперед и сказал, что он родом из Чернигова.
– Наконец, хоть кто-то понимает меня! – обрадовался Харальд. – Мы пришли служить греческому конунгу.
– Росам запрещается входить в город с оружием. Разве только за вас поручится кто-нибудь из людей эпарха или приближенных самого василевса.
Харальд открыл рот, чтобы сказать, что их никто не знает, но тут Ульв осторожно тронул его за рукав.
– Мне ведомом, что в дружине греческого конунга служит один исландец. Мы можем к нему обратиться. Его зовут Гест, он сын Торхалли. Он ведь известен тебе, Халльдор?
– Еще бы не известен, – мрачно отозвался второй исландец. – Между нами кровная вражда.
Оказалось, что стража у ворот хорошо знает Геста и при упоминании его имени почтительно отозвалась: «Он манглавит». Черниговец пояснил:
– Ваш друг не простой воин, а манглавит, сиречь царский телохранитель.
В это время в воротах появился пожилой стражник, в котором издали можно было узнать свея. Он имел важный вид, поскольку являлся гемилохагом, то есть начальником полулоха тагмы иканатов, а иканаты – это подразделение, охранявшее городские ворота и стены. Лох – это военный отряд, насчитывающий шестнадцать человек, полулох, соответственно, вполовину меньше. Начальник полулоха снизошел до беседы. Он сказал, что знаком с Гестом и готов послать за ним. Пока ходили за Гестом, что заняло немало времени, так как Миклагард велик и обширен, исландцы вели обстоятельную беседу с начальником полулоха. Речь шла о жаловании наемным воинам. Свей упомянул, что ему платят пятнадцать номисм.
– Объясни нам, сколько это выйдет в эйрирах, ибо нам неведома стоимость греческих денег, – попросил Ульв.
– Номисма – это золотая монета, весом примерно в эйрир. Сто номисм составляет литру золота, а выше – кентинарий, но такие деньги хранятся лишь в царской казне. Для здешнего люда и одна номисма представляется несметным богатством. В золотой номисме – двадцать четыре серебряных милиарисия, в каждом милиарисии – двенадцать медных фоллов.
– Что можно купить за номисму?
– Совсем недавно на одну номисму можно было прожить целый год, если, конечно, вкушать пищу один раз в день, как делает здешняя беднота. Я покупал за номисму дюжину модиев зерна, а это такой груз, который не в силах поднять ни один человек. Видать, с тех пор я очень возмужал, потому что сейчас я легко уношу на плечах зерно, купленное за одну номисму.