Последний викинг. Великий город
Шрифт:
Вечерами у большого костра молодые дружинники толковали о походах Святослава. Каждый слышал о князе-завоевателе от старших родичей или от гусляров. Свеи также имели некоторое представление о доблести конунга Свендослава, хотя, конечно, не знали таких подробностей, которыми делились поляне. Всех восхищала неприхотливость князя, несшего невзгоды наравне со своей дружиной. В походах он не возил за собой телег с поклажей, не варил мяса, но тонко нарезав конину, жарил её на углях. Не имел он шатра, а спал на голой земле, подложив под голову потник.
– И посылаша к странам, глаголя: «Хочу
От Истра-Дуная, который впадает в море несколькими рукавами, один переход до Конопы, и еще один, дневной, до Констанции, а после – к Одесосу, который по справедливости считается драгоценной жемчужиной у моря. Болгары именуют этот град Варной, так как в его окрестностях бьют горячие источники. Отсюда славянские слова: варево, варить и прочее. Когда ладьи пристали к берегу, к дружинникам робко пришли болгары, предложившие купить у них вино и нехитрую снедь. Харальд сразу же убедился, что хорошо понимает их язык, хотя доселе ему не приходилось встречать ни одного уроженца этой страны.
В давние времена Одесос был гораздо многолюднее, чем сейчас. О его процветании можно судить по развалинам огромных терм, или бань на горячих ключах. Термы напоминают заброшенный город. Легко заблудиться среди построек, предназначавшихся для омовения. Харальд пересек прямоугольную площадь, со всех сторон огражденную развалинами стен, и даже не сразу понял, что то была не площадь, а базилика, некогда-то накрытая огромным полукуполом. Посетители бани прогуливались по гладкому мраморному полу, обменивались новостями, покупали сладости и только потом переходили во внутренние помещения для омовения. Харальд осмотрел остатки печей, которые, как нетрудно было догадаться, превращали воду в пар. Наверное, приготовленного здесь пара хватило бы на всю дружину Ярицлева Мудрого, даже если бы она вздумала париться с утра до ночи. Арки древних терм поросли кустарником и деревьями. Судя по разбросанным камням, предприимчивые местные жители разбирали стены для собственных хозяйственных нужд. Делалось это из поколения в поколение, но термы были столь грандиозными, что строительного материала должно было хватить на тысячу лет.
Когда Харальд вышел из развалин города, предназначенного для омовения тел, к нему подошел грек в сопровождении болгарина-толмача. Почти все греки в здешних местах занимают начальственное положение и держат себя с большой спесью. Грек едва доставал головой до плеча Харальда, но при этом умудрялся смотреть на варвара свысока. Он произнес выспреннюю речь, которую толмач перевел в кратких словах.
– Тебя зовет куратор!
– Кто есть таков?
– Поставлен от василевса. Надзирает за царским имением. Он второй человек после архонта городов и селений на Истре.
Харальд в сопровождении дружины явился в дом куратора на берегу вытянутого озера, близко подходившего к морскому побережью. Норманна впустили в дом, а дружина осталась снаружи, готовая прийти на выручку своему предводителю в случае, если коварные греки вздумают схватить его. Куратор, лысый и дородный грек, был занят уходом за своими гнилыми зубами. Не обращая внимания на вошедшего великана, он макал деревянную палочку в смолу, а потом замазывал
– Зачем ты и другие росы приплыли на моноксилах в державу ромеев?
– Мы хотим служить греческому конунгу. Нас пятьдесят человек отборных воинов.
– Мне донесли, что твои люди похожи на разбойников. С чего ты взял, что вас рады видеть?
– Мы слышали, что греческий конунг нуждается в добрых дружинниках. У меня есть береста от конунга Ярицлейва Мудрого, он ручается за меня.
– Береста? Ах да! Кора дерева! О, милосердный Бог! Воистину, только архонту росов могла прийти в голову мысль послать письмо на коре дерева! Покажи это смехотворное послание, рос.
Харальд лукавил. За пазухой у него бережно хранилась лишь береста, начертанная рукой златовласой Эллисив. Её отец Ярицлейв Мудрый не дал норманну никакого письма. Сказать по правде, Харальд поберегся бы принять даже самую торжественную княжескую грамоту, снабженную свинцовой печатью. Иной раз в милостивых грамотах ставят тайные знаки, предназначенные для очей посвященных. И кто ведает, что они означают для посланца? Вдруг Ярицлейв Мудрый условленными заранее знаками попросит греческого конунга оказать ему услугу и навсегда избавить его от бедного жениха, дерзнувшего посвататься к княжеской дочери?
Харальд не стал объяснять этого греку, а сказал с твердостью в голосе:
– Я передам бересту только в руки конунгу греков или самому главному из его приближенных.
И как ни возмущался куратор, как ни увещевал он упрямого варвара, уверяя, что его не допустят даже до младшего евнуха Священного дворца, Харальд стоял на своем. В конце концов, утомившись долгим спором, куратор принял решение:
– Я напишу логофету дрома о вашем прибытии. Он даст ответ, но нескоро. Вам придется подождать, варвары. А пока, во избежание стычек с ромеями, вы должны сдать свое оружие.
– Если таковы законы твоей страны, мы с готовностью подчинимся, – согласился Харальд. – Пришли своих людей за оружием.
Произнося эти слова, норманн размышлял: «Неужели, грек настолько глуп, что действительно пришлет своих воинов к ладьям? Где это видано, чтобы викинги добровольно расстались с секирами!» Однако куратор не заметил подвоха. Удовлетворенный благополучным исходом переговоров, он милостиво изрек:
– Тебе, вождь росов, я разрешаю оставить меч для отличия от прочих.
– Мои уста немеют и не находят достаточных слов для благодарности, – наклонил голову Харальд.
– Не прими в обиду принятые предосторожности. Я управляю имениями божественного василевса и обязан следить за тем, дабы никто не отклонялся от раз и навсегда установленного порядка. Варвары должны служить ромеям, ибо их могучие тела самой природой приспособлены для рабского труда. Ромеи предназначены властвовать, ибо наши тела созданы для высокого удовольствия и умственных занятий, – убежденно сказал куратор.