Последний выбор
Шрифт:
— Рабочие, Мел.
— Недавно вы отлично поработали в кровати! — фыркает она мне на ухо. Её дыхание пахнет карамельками. — Не пытайся скрыть такое от кайлита! И между вами не только секс, это видит даже наша милая дикарка. У вас ещё будет какая-то история. Помни, я первая заняла очередь!
Меланта мягко подтолкнула меня в спину, и я вышел из коридора в гостиную. Выдумают же…
— Его обязательно надо спасти, Ольга Павловна! — отважно требует Настя. Синих глаз не видно за тёмными очками, но не сомневаюсь, что они сверкают той же решимостью, с которой она некогда в неё целилась.
— Я уже сказала, — терпеливо отвечает рыжая, — мы…
— Нет, —
— Кто-то умирает, что-то меняется. Но мир от этого не рушится.
— А теперь может. Поймите, всё застыло в неустойчивом равновесии. Одни тянут туда, другие — сюда, основание плывёт и разрушается. Вы это знаете, вы как раз из тех, кто тянет. Вы можете обрушить его в любой момент, и хотите обрушить, потому что надеетесь, что это будет вам на пользу. Дядя Сергей не такой. Он человек равновесия. Укрепляет мир. Вокруг него возникают новые структуры и связи. Как вам объяснить? Он как будто вбивает гвозди, вкручивает болты, сваривает швы, крепит заклепки… Никому не интересны такие люди, они скучные и незаметные, все обсуждают вас, разрушителей, но в такие моменты, как сейчас, он просто необходим.
— Я не очень тебя понимаю, девочка.
— Я плохо объясняю, простите. Я недавно начала видеть связи, и у меня нет слов, чтобы их объяснить. Просто знайте — если вы его спасёте, Мультиверсум может уцелеть. Если нет — начнётся новый цикл.
— Это плохо?
— Для этого не подходят слова «хорошо и плохо». Для этого никакие слова не подходят.
Она резко встала, повернулась и вышла.
— Твоей приёмной дочери сильно досталось, — сказала мне Ольга.
— Я общался с Корректорами в Школе. Они все такие. И они действительно видят… всякое.
— Неважно, — отмахнулась рыжая, — вокруг слишком много «видящих всякое». А мы всё равно делаем то, что должны, и выбор у нас не так уж велик.
— И что же мы делаем?
— Ты? Ты отдыхаешь в своём гареме, пока я не скажу, что пора. Думаю, рано утром мы уже выдвинемся, так что постарайся выделить немного времени и на сон.
Если бы это была не Ольга, я бы сказал, что она ревнует!
Вечером меня перехватила и увлекла в свою спальню Меланта. Детей забрала Алистелия, так что в комнате кроме нас была только Эли. Кайлитка села на край кровати и усадила меня в кресло напротив. Она была неожиданно серьёзна — не обнималась, не дурачилась, не лезла внезапно целоваться. Это даже немного пугало.
— Нам надо поговорить, Арти. Это важно.
— Слушаю тебя, Мел.
— Я родила тебе ребёнка, — она замолчала, глядя на меня и ожидая какой-то реакции.
— Факт, — осторожно согласился я.
— Я обещала его родить, и я это сделала.
— Отличная дочка, очень милая. А кому обещала?
— Севе. Это моя часть сделки. Он спас нас. Я не знаю, что он предложил Альке и Таире, но наш уговор был таков — я рожаю тому, на кого он укажет. Я могла отказаться, если бы ты мне не понравился, но ты был такой забавный! Я решила, что это будет весело, родить именно тебе.
Её
— И что взамен? — я понял, к чему идет разговор и решил не тянуть.
— Ты должен для меня кое-что сделать. Что-то очень важное.
— Мел, я не отказываюсь, но, всё же — можно сначала пару вопросов?
— Ты такой смешной — всегда что-то хочешь выяснить! — засмеялась своим пузырящимся тихим смехом Меланта. Он похож на игристое вино, от него становится так хорошо внутри… — Никак не можешь просто жить и радоваться! Спрашивай, конечно.
— Для тебя это только сделка?
— Ты не это хочешь спросить, — улыбнулась она своим широким ртом. Даже на губах веснушки. — Ты хочешь спросить, люблю ли я тебя, люблю ли ребёнка, что для меня значит наша семья, какие у нас отношения… Ну и прочие глупые скучные вопросы, который люди вечно задают друг другу, чтобы расстроиться. Спасибо, что ты до сих пор их не задавал, я ценю это. Ты очень деликатный — для человека.
— Спасибо. Я больше не буду, но ты один раз ответь на мои глупые скучные вопросы.
— Конечно. Я попробую объяснить так, чтобы ты понял. Я — кайлит. Мы похожи на вас, но другие. У нас другие отношения, у нас другие семьи, у нас по-другому относятся к детям. Я могу сказать: «Я тебя люблю». И скажу. Вот прямо сейчас говорю тебе: «Я люблю, тебя, Артём!». Я не говорила тебе этого раньше?
— Нет. Никогда.
— Вот. Сказала. Только не брякни в ответ «я тоже», ладно?
Я промолчал. Не знаю даже, какой ответ был бы тут честным.
— Мое «люблю» не такое, как твоё. Когда «люблю» скажешь ты, это будет значить «Я беру на себя ответственность за твою жизнь». Нет, не перебивай, дай объяснить! — она подалась вперед и запечатала мне рот ладошкой. — Как говорит наша общая жена: «Убью за тебя и умру за тебя». Кстати, ей для этого никакой «любви» не надо, но с ней ты сам объясняйся. Когда это говорю я, это означает, что с тобой мне веселее, чем без тебя. Что я приняла тебя как часть удивительного мира вокруг. Что я рада тебя видеть, когда ты приходишь и помню про тебя, когда ты ушёл. Что я приму тебя в своей постели, одного или в хорошей компании. Но моя жизнь не стала твоей, а твоя — моей.
— А ребёнок?
— Дети легко принимают мир таким, какой он есть и тех родителей, которые случились. У нашей дочери три мамы, как-нибудь переживёт среди них одну сумасшедшую кайлитку! Я ответила на твои вопросы? Ты готов принять меня такой, какая я есть?
— Я уже принял тебя, ведь я здесь. Прости, но я тоже такой, какой есть — и тебе не избавиться от моего дурацкого чувства ответственности. Ты не просто сумасшедшая кайлитка, ты моя сумасшедшая кайлитка, нравится тебе это или нет.
— Сева всё-таки гениально умел видеть судьбу, — сказала тихо Меланта.
— Но не свою, — покачал головой я. — Итак, мы разобрались в отношениях, обещаю больше к этому не возвращаться. Ты такая, какая есть, я тоже не вчера на свет родился. Живём с этим дальше, как получится, стараемся не грустить.
— В тебе точно нет кайлитской крови? — рассмеялась Меланта.
— Нет, я просто без ума от рыжих. Так что же мне нужно для тебя сделать?
— Я — последняя в своём роду. Возможно, последний кайлит в Мультиверсуме. Мы всегда казались людям легкомысленными, но у нас тоже есть своё понятие о долге.