Последний защитник
Шрифт:
На барельефе был изображен герб Ост-Индской компании. Две красные розы, между ними в квадратах львы и лилии, старый королевский герб Тюдоров. А под ними, в самом низу щита, безмятежно плыли по морю на всех парусах три золотых кораблика.
«Везут грузы из Индии, – подумал я; мне было необходимо отвлечься, – грузы, которые набьют золотом карманы акционеров компании. – А еще я в тот момент подумал: – Неужели это последнее, что я увижу в своей жизни?»
Шаги стихли: мужчина остановился.
– Черт побери! – Слова вырывались из горла Роджера Даррела, как раскаленная смола. – Опять этот проклятый Марвуд!
Я оторвал глаза от золотых корабликов и посмотрел на прислужника Бекингема. Его лица я не видел, обзор заслонял огромный живот. Даррел отставил ногу назад. С этого ракурса она казалась такой же толщины, как и колонны, поддерживающие крышу. Он ударил меня ногой в висок, и мир вокруг исчез.
Глава 11
Весельчак, Шквал и Дидо
У Ферруса нет слов.
Она идет через парк. Красивая молодая леди, что была «У Фултона» в субботу. Та самая леди, которая с ним заговорила. Честное слово, она заговорила с ним. А что сделал Феррус? Он убежал, убежал.
Позже хозяин за что-то побил Ферруса, но он так и не понял, что именно сделал неправильно.
И вот она здесь. Просто чудо, чудеснее белой булочки с кухни миледи. Ей-ей, нынче день чудес. Пришла вместе со стариком, который встречался с хозяином «У Фултона». Старик опирается на руку молодой леди. Наверное, это ее дедушка. Феррус не знает, ему все равно.
Еще один человек идет с другой стороны от нее, высокий. На нем длинный коричневый камзол цвета старого засохшего дерьма (уж если Феррус хоть в чем-то разбирается, так это в дерьме). У него суровое узкое лицо, а на боку раскачивается длинная шпага в старых ножнах.
– Добрый день, Ривс, – говорит дедушка.
Хозяин смотрит на человека-дерьмо:
– Кто это, сэр?
– Друг, – отвечает дедушка и дрожит, как лист на ветру. – Он нам поможет.
– Среди друзей имена ни к чему, – говорит человек-дерьмо.
Непохоже, что у него есть друзья, да они ему и не нужны.
Не важно.
Что важно – это она. Для нее просто нет слов.
Феррус дышит все чаще и чаще. Ему не хватает воздуха, когда она здесь. Он в ней утопает. Воздух холодный, а ему жарко, и он весь вспотел. Кажется, что-то внутри вот-вот взорвется и выскочит изо рта, как стая голубей. От радости ему больно.
Нет слов, но Феррус не может не смотреть на нее. Она притягивает его глаза к себе.
Ее лицо полно чудес. Он хочет съесть ее глазами. Он глотает большой комок в горле.
– Черт тебя побери! – Хозяин хватает Ферруса за ухо так сильно, что голова его чуть не слетает с плеч. – Хватит уже витать в облаках! – А потом он говорит скользким голосом, каким разговаривает со своими хозяевами: – Знаете, господа, такую поговорку: «Чем больше лупишь палкой жену, собаку и ореховое дерево, тем лучше они становятся»? Так вот, к нашему Феррусу это тоже относится. Ха-ха-ха!
Кроме хозяина, никто больше не смеется. Он опять хватает Ферруса за ухо, но уже не так сильно, и на этот раз Феррус готов к удару, готов упасть и не ушибиться.
Он смотрит на леди искоса, снизу вверх и полузакрыв глаза. Радость горит внутри, как костер. Ох, нет слов для нее. И для этой штуки, что у него внутри.
Феррус, неестественно худой, с рыбьим лицом, лежал на сырой траве, куда он упал, и смотрел на Кэт. От его взгляда молодой женщине стало не по себе. У Ферруса на лбу была длинная царапина, вероятно след от камня, которым в него запустили у цирюльни на прошлой неделе. Кепка слетела с головы, обнажив густые спутанные волосы, темные с проседью. Он лежал, скорчившись, неподвижно, пока Ривс не пнул своего работника и тот не вернулся к жизни.
Это вывело Кэтрин из душевного равновесия, однако она не испытала сочувствия. Жалость – опасное чувство. Злость намного безопаснее.
– Хватит уже дурацких выходок! – сердито сказал господин Вил своим скрипучим голосом. – На нас смотрят.
Сегодня в парке было многолюднее, чем обычно в первой половине дня: во-первых, праздник; а во-вторых, погода хоть куда.
– Итак, Ривс, – произнес господин Вил, – как обстоят дела в Кокпите?
– Герцог Альбемарль до сих пор в деревне, сэр, и половина слуг с ним. Другая половина в городе, но, как говорится, господин… – Он фыркнул от смеха и изрек еще одну поговорку: – «Кот из дома, мыши в пляс».
Вил сурово уставился на Ривса и ничего не сказал. Золотарь отвел взгляд, и улыбка сошла с его лица.
– Сможете провести нас внутрь без затруднений? – спросил Хэксби.
– Запросто. Но слуге надо будет дать на лапу и, может, паре садовников тоже.
– А если вдруг начнутся расспросы? – осведомился Вил.
– Я скажу, что вы мои дальние родственники из деревни, сэр, если позволите. Нет ничего необычного в том, что людям показывают Большой сад и даже парадные комнаты, когда герцог в отъезде. Но об этом помалкивают, вы меня понимаете?
– Однако большинство гостей не заглядывают в канализацию.
– Да, сэр, но у нас все оговорено. – Ривс показал глазами на холщовый сверток на траве. – Это мои инструменты. Я сказал, что якобы поступили жалобы на засор в стоке за старым коллектором, поэтому мне нужно послать туда Ферруса, пока я буду с вами.
Хэксби глянул на Ферруса и наморщил нос:
– А этому парню можно доверять? Признаться, когда я увидел его, у меня появились сомнения.
Феррус явно пал духом от такого внимания. Он был выше и моложе хозяина и мог дотянуться дальше. Ривс с его короткими толстыми руками походил на барсука.