Последняя глава (Книга 1)
Шрифт:
– А ведь вас там было только четверо белых. Можно спросить, что именно раздражало вас в моем брате?
– Если я скажу, вы на меня рассердитесь.
– Нет, я умею быть справедливой.
– Что ж, прежде всего я убедился, что у него обо всем есть предвзятое мнение и он отнюдь не собирается его менять. Вот мы попали в страну, которой совсем не знаем, живем среди индейцев и других малоцивилизованных людей, а капитан Черрел хочет, чтобы все было как в Англии, по всем правилам, и чтобы правила эти соблюдались. Я думаю, если" бы ему позволили, он надевал бы к ужину фрак.
– Но помилуйте, - сказала, немного растерявшись, Динни, - мы, англичане, убедились на опыте, что строжайшее соблюдение правил - наша главная опора. Мы добились своего в самых диких и забытых богом местах только потому, что везде оставались англичанами. Читая дневник брата, я, наоборот, думала: беда его в том, что ему не хватило твердости и выдержки.
– Да, не в пример лорду Саксендену или мистеру Бентуорту, - Халлорсен кивком головы указал на конец стола, - он у вас не типичный Джон Буль; может, потому-то я его и не понял. Нет, он человек очень нервный и уж слишком скрытный - стиснет зубы и грызет себя втихомолку. Похож на породистого скакуна, запряженного в извозчичью пролетку. Вы, видно, из очень старинного рода, мисс Черрел?
– Да, но мы еще не впали в детство.
Она заметила, как он перевел глаза на сидевшего напротив Адриана, потом посмотрел на тетю Уилмет и на леди Монт.
– Мне бы хотелось побеседовать о старинных семьях с вашим дядей, хранителем музея, - сказал он.
– А что еще вам не понравилось в брате?
– Понимаете, я чувствовал себя перед ним дубиной.
Динни чуть подняла брови.
– Вы только представьте себе, - продолжал Халлорсен, - мы попали в распроклятое - извините за выражение!
– место, в страну примитивную, грубую. Что ж, я и сам становился примитивным, грубым - под стать этой стране; а он этого не желал, и все тут.
– Или не мог? А может, все дело в том, что вы - американец, а он англичанин? Сознайтесь, профессор, мы, англичане, вам не нравимся.
Халлорсен рассмеялся.
– Вы мне очень нравитесь.
– Спасибо, но нет правил без...
– Что ж, - лицо его стало жестче, - я не люблю претензий на превосходство, в которое не верю.
– А разве мы одни этим отличаемся? Как насчет французов?
– Будь я орангутангом, мисс Черрел, мне было бы наплевать, что шимпанзе задирают нос.
– Понимаю, это уже совсем другая порода. Но, простите, профессор, как насчет вас самих? Разве вы не избранная раса? Разве вы этого не твердите все время? Разве вы согласитесь поменяться местами с каким-нибудь другим народом?
– Ни за что.
– А разве это не равносильно претензии на превосходство, в которое не верим мы?
Он рассмеялся.
– Тут вы меня поймали; но до сути дела мы еще не добрались. В каждом человеке есть своя спесь. Мы - молодая нация; у нас нет ваших корней и вашей старины; у нас нет вашей привычки считать себя солью земли; мы еще не устоялись - слишком уж нас много и слишком мы разные. Но, кроме наших долларов и наших ванных комнат, у нас есть еще кое-что, чему вы можете позавидовать.
– Что именно? Назовите, пожалуйста.
– Видите ли, мисс Черрел, мы твердо знаем, что у нас есть достоинство и энергия, вера и возможности, которым вы можете позавидовать; а вы не завидуете, и тогда нас возмущает ваша косность и высокомерие. Вы похожи на шестидесятилетнего старика, который смотрит свысока на молодого человека тридцати лет, а это, простите, идиотство.
Динни глядела на него молча; его доводы произвели на нее впечатление.
– Вы, англичане, раздражаете нас тем, что утратили всякое чувство нового; а если оно у вас и есть, вы уж больно ловко его прячете. Наверно, мы, в свою очередь, чем-то раздражаем вас. Но мы раздражаем только вашу кожу, а вы - наши нервные центры. Вот, пожалуй, и все, мисс Черрел.
– Понимаю, - сказала Динни, - все это страшно интересно и, я думаю, в общем, справедливо. Но тетя встала, поэтому я должна унести свою кожу и дать успокоиться вашим нервным центрам.
Она поднялась и улыбнулась ему через плечо. Молодой Тасборо был уже у дверей. Она улыбнулась и ему, прошептав:
– Поговорите с моим другом-недругом; он того стоит.
В гостиной она подсела к "тигрице", но разговор у них не клеился: мешало взаимное восхищение, которого ни та, ни другая не хотели выказывать. Джин Тасборо только что исполнился двадцать один год, но Динни казалось, что собеседница много старше ее. Она привыкла веско и категорически - хоть и не глубоко - судить о вещах и людях; о чем бы ни заходила речь, у нее обо всем было свое мнение. Она незаменима в беде - решила Динни; вот уж кто постоит за своих, - но зато будет править ими железной рукой. Под ее напористой деловитостью Динни чувствовала какое-то странное, хищное очарование, - стоит ей захотеть, и она вскружит голову любому мужчине. Хьюберта она покорит с первого взгляда! И, придя к такому выводу, Динни серьезно задумалась, хочет ли она этого. Вот та самая девушка, которая сразу же заставит брата забыть обо всех его злоключениях. Но хватит ли у него сил и энергии, чтобы с ней совладать? А вдруг он влюбится, а ей не нужен будет совсем? Или влюбится и попадет к ней под башмак? И к тому же... деньги! Если Хьюберт не получит назначения или вынужден будет уйти в отставку, - на что они будут жить? Не считая жалованья, у него только триста фунтов в год, а у девушки, по-видимому, - ни гроша. Да, все это - палка о двух концах. Если Хьюберту дадут снова окунуться в армейскую жизнь, ему ничего больше и не нужно. Если же он и дальше останется без дела, ему нужно отвлечься, но он не может себе этого позволить. И в то же время разве такая девушка не сделает карьеру тому, за кого выйдет замуж? Они продолжали беседовать об итальянской живописи.
– Между прочим, - сказала вдруг Джин, - лорд Саксенден говорит, что вам от него что-то нужно.
– Да?
– Что именно? Я заставлю его это сделать.
Динни улыбнулась.
– Как?
Джин бросила на нее взгляд из-под ресниц.
– Да очень просто. Чего вы от него хотите?
– Я хочу, чтобы моего брата вернули в полк или - еще лучше - дали ему какую-нибудь должность. У него неприятности из-за боливийской экспедиции профессора Халлорсена.
– Этого высокого? Поэтому его сюда и пригласили?
Динни показалось, что ее просто раздевают донага.
– Откровенно говоря, да.
– Что ж, он довольно красивый.
– Это говорит и ваш брат.
– Алан - человек благородный. Он ведь просто бредит вами.
– Он мне и это уже сказал.
– Наивное дитя. Но, говоря серьезно, взяться мне за лорда Саксендена?
– Зачем вам беспокоиться?
– Люблю совать нос в чужие дела. Дайте мне только волю, и я принесу вам это назначение на блюдечке.
– Мне сообщили из вполне достоверных источников, - сказала Динни, - что лорду Саксендену палец в рот не клади.
Джин потянулась.
– Ваш брат Хьюберт похож на вас?
– Ничуть; у него темные волосы и карие глаза.
– Знаете, наши семьи когда-то были в родстве. Вас интересует проблема наследственности? Я развожу эрдель-терьеров и не очень-то верю во всякие теории о передаче наследственности только по мужской или только по женской линии. Свойства передаются как через самцов, так и через самок, в любой точке родословной.
– Возможно; но если лица моего отца и брата покрыть паутиной, они будут точной копией портрета самого дальнего из наших предков.