Последняя граница
Шрифт:
Джонсон долго смотрел на все это, затем не вытерпел, подошел к одной из вьючных лошадей и снял с нее два мешка с морскими сухарями. Взяв их, он так близко подошел к индейскому лагерю, что почти касался ружей охранявших его воинов. Он не боялся, что они могут застрелить его или броситься на него, причинить ему какой-нибудь вред. Страх его был иного рода – этот страх был вызван их близостью, самым фактом их существования. Он положил мешки, не спуская глаз с индейцев, не в состоянии оторваться от страшного зрелища их нищеты.
Джонсон пошел обратно и, наткнувшись на что-то, невольно отскочил. Это был Аллен.
– Виноват, сэр, – извинился тот.
– Ладно, лейтенант…
Они постояли вместе, немного впереди своих солдат, лицом к ветру, и попытались сквозь сумрак разглядеть индейцев.
– Как вы думаете, возьмут они сухари? – спросил Аллен.
– Думаю, что возьмут.
– Хотите, сэр, я отнесу им воды? – горячо предложил Аллен.
– Если вам хочется…
Аллен ушел и вернулся через несколько минут с двумя тяжелыми флягами через плечо.
– Просто пойти и поставить?
– Это вполне безопасно, – ответил капитан.
Наступила полная тьма. Черные тучи клубились в небе, и только на горизонте оставалась бледная полоска померкшего света.
Лейтенант отошел всего на несколько шагов и тотчас исчез из глаз, слившись с темнотой, а воющий ветер заглушил звук его шагов. Джонсон вздрогнул, когда Аллен внезапно появился из темноты.
– Аллен? – спросил он, понимая, что боялся за него. Он положил руку на плечо лейтенанта: – Все в порядке?
– Они взяли сухари, – улыбаясь, сказал Аллен; он был возбужден и дрожал от холода и волнения. – Было очень темно, и они заметили меня, только когда я подошел к ним совсем близко. Щелкнул курок. – Он вздохнул. – Но они, слава богу, не выстрелили. Я поставил воду и пошел обратно… Что мы будем делать ночью? – спросил он спустя некоторое время.
– Будем спать, расположившись вокруг них, – решил Джонсон. – Не думаю, чтобы они сделали попытку уйти, но для верности поставьте каждого третьего на двухчасовое дежурство.
Аллен кивнул.
– Сегодня может пойти снег, – сказал он.
Проснувшись, лейтенант Аллен полежал в темноте, прислушиваясь, потом поднялся на ноги, плотно закутав плечи в одеяло. Было очень темно, настолько темно, что он не мог рассмотреть циферблат своих часов. Он попытался зажечь спичку, но ветер задувал пламя; наконец одна загорелась, и ему удалось осветить стрелки. Было начало третьего.
Он стал пробираться мимо спящих солдат и, заметив какую-то фигуру, крикнул:
– Эй, кто там?
Это
– А где капитан?
Гогарти не знал. Аллен, спотыкаясь, двинулся дальше, руководствуясь бормотаньем и храпом спящих, и вдруг чуть не упал, наткнувшись на кого-то. Лежавший проснулся и заворчал.
– Капитан?
– Ну что? – устало спросил Джонсон.
– Там что-то происходит.
– И чего вы не ляжете, Аллен?
– Там как будто роют землю.
– Ах, вздор! Зачем бы им копать?
– Не знаю.
– А тогда идите спать.
– Но зачем же они копают? – повторил Аллен.
Он лег и, засыпая, продолжал спрашивать себя: «Зачем они копают?»
Рассвет занялся. Снег еще не шел, но весь небесный свод был окутан снеговыми тучами, и казалось – весь мир закупорен ими.
Джонсон проснулся от беспокойного сна. Он весь закоченел от холода и с удовольствием услышал запах кипящего кофе. На еще горячих углях костров приготовили завтрак, состоявший из толстых ломтей бекона, пропитанных салом сухарей и крепкого кофе.
Идя к походной кухне, Джонсон взглянул на лагерь шайенов. Он протер глаза, опять посмотрел: да, Аллен был прав, ночью действительно копали землю. Невозможное все же стало фактом: эти полуживые, истощенные люди всю ночь возводили кольцо бруствера и рыли укрытие от ружейного огня для женщин и детей. Факт был неоспорим. Всюду лежала грудами свежевыкопанная земля. Но все это казалось каким-то кошмаром.
Завтракая, солдаты смотрели на индейцев и их лагерь, как смотрят на сцену. Джонсон обошел его кругом, силясь понять, почему полтораста умирающих от голода дикарей провели ночь, роя траншеи и готовясь к бою, хотя их положение было явно безнадежным. Он вернулся к Аллену.
– Я никогда не видел ничего подобного, сэр, – сказал тот.
– Я тоже не видел.
– Вы опять попытаетесь уговорить их сдаться?
– Думаю, что да. Надо же что-то делать до прибытия отряда из форта…
Затем он отправился на поиски солдата из Омахи. Найдя его, капитан стал его убеждать, чтобы он подошел к траншеям индейцев и поговорил с ними, используя те немногие шайенские слова, которые знал. Парень не соглашался; он стоял вблизи костра, грел руки и подозрительно поглядывал на индейский лагерь.
– Мне не хотелось бы идти туда безоружным, сэр, – жалобно сказал он. – Это же сумасшедшие. Только сумасшедшие будут так окапываться.
– Это совершенно безопасно.
– И потом, сэр, я не думаю, чтобы они понимали, что я говорю им.
Все же он поплелся, волоча ноги, за Джонсоном, когда тот назвал его трусом и обещал сопровождать в шайенский лагерь. Он подходил все ближе и ближе к индейцам, крича им на том гортанном языке, который он считал языком шайенов, чтобы они сдавались.