Последняя из древних
Шрифт:
Девушка опустила голову в знак согласия. Грудь Большой Матери снова всколыхнулась. Она еще раз вдохнула запах беременности. Дочь будет плодовитой. Семья сможет жить. Старуха повернула голову к Струку и открыла рот. Она знала, что запах ее старого дыхания проникнет в его маленький нос раньше, чем он услышит какие-либо слова. Она выдохнула. Они будут помнить ее по запаху. Запахи переносят сознание в нужное место лучше, чем все остальные чувства. И каждый раз, когда он почувствует дух зубриного мяса, он будет вспоминать о том, как она приняла его в семью и поддержала его жизнь.
Большая Мать испустила вздох, долгий и медленный. «Сухостой». И она, и Дочь знали, сколь многое
16
Дочь проснулась перед самым рассветом, вышла из хижины и молча направилась к очагу. Она присела рядом на корточки, чувствуя растопыренными ладонями его тепло, не угасшее с прошлой ночи. Наклонившись, она подула на самый горячий из покрытых пеплом углей, и тлеющий, светящийся в середине кусочек обугленного дерева запульсировал от жара, раскалился докрасна, до боли в груди. Она подождала, пока ее дыхание станет ровным, и подула еще раз. Пламя поднялось и зацепило прутья и кору, которую она положила сверху. Огонек, потрескивая, разгорелся. Тепло лизнуло ее кожу и раскрасневшиеся щеки. Начался новый день.
Вскоре желток солнца разлился по небу и стал кроваво-красным. Она наблюдала, как он взбирался вдоль утеса, а потом скрылся за ним. Через несколько дней восходящее солнце уже будет касаться вершины утеса. И это будет знаком того, что пора отправиться на рыбалку. Ее рот наполнился слюной при мысли об оранжевой плоти. Когда возникает такое чувство, тут не до решений: нужно идти, и все. Она пойдет на место встречи. Она будет объедаться рыбой. Ее живот будет полон. Дочь согрела воду в затвердевшем мешке и открыла очередной тайник с зубриным мясом. Налив горячей воды в замерзшую яму, она сможет извлечь несколько кусков мяса, припрятанного после последней охоты. Еды на короткий срок было более чем достаточно. Не отвлекаясь на грустные мысли, она глотала слюну. Она могла брать двойные порции и есть каждый раз, когда была голодна. Прежде такое редко случалось.
Она осторожно согнула руку и с облегчением убедилась, что мышцы работают. Укус леопарда был глубоким, часть плоти была вырвана, но рана оказалась не такой страшной, как она думала. Прошлой ночью, прежде чем забраться в хижину, Дочь сделала над собой усилие, чтобы не заснуть сразу и обработать свои раны. Она замочила и отварила семена горчицы. Потом разжевала их и выплюнула жидкую кашицу. Затем она налила воды в пустой черепаший панцирь и промыла рану. Свисающий кусок плоти она отрезала острым камнем, проделав это, держа кусок мяса в зубах, чтобы заглушить крики боли. Она остановила кровь, наложив на рану гладкой стороной свернутую шкуру. Потом заполнила рану пастой из горчичного семени, так что рука снова стала выглядеть целой. Щипало так, что она застонала. Она взяла выскобленный кусок шкуры и обмотала ее, как вторую кожу, вокруг предплечья. Ее пальцы работали ловко. Они не распухли, а значит, процесс смертельного разложения не начался.
Затем, присев на корточки, медленно двигая пальцами, жуя у очага, Дочь наелась досыта. Она вернет своим ногам прежнюю силу. Скоро они станут мускулистыми и толстыми, как стволы деревьев, с мощными узловатыми коленями. Она станет Большой Матерью, которая всем будет нужна. Дочери пришла в голову странная мысль: может быть, Большая Мать
Подошел Дикий Кот, потерся о ноги Дочери и сощурил глаза, выпрашивая мясо. Он всегда приходил вовремя. Она засмеялась и дала ему большой кусок. Зрачки кота расширились. Все еще опасаясь ног членов семьи, которые пинали его на протяжении многих лет, он схватил мясо и бросился есть его под прикрытием кустов. Поев, Дикий Кот вернулся к очагу в надежде поймать рыжую белку. Хотя Дочь не сомневалась, что он заметил отсутствие тел, его инстинкты остались прежними. Этот день для него был таким же, как все остальные.
И только тут Дочь вспомнила, что в хижине оставалось одно тело – Струк. Она поднялась обратно к хижине и отодвинула створку, висевшую над дверью. Пока ее глаза не привыкли к темноте, она ничего не видела и только слышала дыхание мальчика. После беспокойной ночи и ужасов предыдущего дня он все еще спал. Он спал в забавной позе: на животе, поджав ноги и кверху задом. Она никогда не видела, чтобы ребенок спал так странно. Постепенно она смогла разглядеть контуры его тела. Спина казалась мягкой и узкой. Кожа была на удивление голой; в луче света, идущего от щели в двери, были видны только тоненькие волоски. Интересно, думала она, вырастут ли у него еще волосы вдоль спины. Она на это надеялась – ради него и тех девушек, которых он когда-нибудь захочет привлечь.
Струк вздохнул во сне. Она нечасто думала о мальчике, если речь не шла о практических вопросах ухода за ним. Она принимала участие в его воспитании, как все члены семьи. Тот, кто готовил еду, следил за тем, чтобы он поел; тот, кто ложился спать, втягивал его в гнездо; когда все шли на охоту, его отводили в безопасное место; и все старались чему-нибудь его научить на протяжении всего года. Семья знала, что их дети отличаются от детенышей окружающих их животных. Барсуки, например, спокойно оставляли своих малышей в гнезде, когда шли добывать корм. Но ребенка из семьи редко можно было оставить без присмотра. Олененок начинал ходить уже через несколько часов после рождения, а семье более года приходилось привязывать ребенка к чьей-нибудь спине. Вырастить так медленно растущее потомство было трудно, но усилия, которые они прикладывали, в конечном итоге оправдывались. Теперь, однако, некому больше было заботиться о Струке. Все легло на плечи Дочери. Девушка только смутно помнила тот день, когда они нашли Струка, блуждающего вдоль реки у места встречи. Никто не мог угадать, чей он. Семья, которая привела его, жила далеко, у одной из развилок реки. Они указали назад – это значило, что его нашли по дороге. Может быть, с ним и был кто-то взрослый, но его постигла беда: болезнь, зверь, несчастный случай. Большая Мать тщательно обыскала и обнюхала все, что могла, но так и не нашла никакой подсказки.
Конечности Струка были на удивление тонкими. Его грудь была шириной с ее ногу. Дочь уже привыкла к его внешности, но поначалу ей казалось, что его выпуклые глазные яблоки могут выскочить из головы. Лоб был плоским, подбородок торчал. При такой неказистой внешности и хлипком телосложении, думала она, вряд ли он когда-нибудь найдет себе пару. Когда он подрос, он восполнил свою слабость готовностью работать. Хотя мальчик, казалось, развивался медленно, если он понимал задачу, то брал ее на себя. Поэтому семья его и кормила. Желание Струка быть полезным помогло ему выжить.