Последняя любовь гипнотизера
Шрифт:
Элен тем временем продолжала:
— Но это к лучшему, это как раз хорошо, это на самом деле даже замечательно, потому что это поворотная точка. Начало исцеления. Начало возвращения тебя к жизни. Думаю, ты уже пыталась остановиться, ведь так? — И снова она не стала ждать от меня ответа. — Но на этот раз все получится. Прежде всего, тебе достаточно долго придется сидеть на месте. Доктора сказали мне, что ты не сможешь ходить недель шесть-восемь, а потом еще и будешь пользоваться костылями. — (Я совершенно не отреагировала на ее слова. Мое будущее меня не интересовало. Оно не имело значения.) — А в течение этого времени тебя будут консультировать, — уверенно и
Я почувствовала, как моя голова дернулась вверх и вниз, как будто я была марионеткой, а Элен дергала меня за веревочки.
— Обещаю, — произнесла я.
Элен похлопала меня по руке:
— Вот и хорошо.
Меня вновь пронзила боль, она вцепилась и принялась яростно сжимать нижнюю часть моего тела, и это ощущалось как нечто очень личное, словно кто-то делал это намеренно. Я попыталась не сопротивляться этой боли, принять ее как наказание, но, честно говоря, она оказалась уж слишком сильной.
— Попроси сделать тебе укол, — сказала Элен.
Она вложила в мою руку нечто вроде телевизионного пульта. Я нажала на кнопку. Несколько секунд спустя меня охватило ощущение пушистого тепла, словно по моим ногам поползли мягкие иголки, и боль утихла.
— Почему ты здесь? Почему так добра ко мне? — спросила я.
Мне казалось, у меня во рту полным-полно камешков, словно я очень долгое время вообще не разговаривала.
Элен собралась что-то сказать, но передумала, видимо решив, что говорить нужно о другом.
— На самом деле я и сама не знаю. Ты меня напугала, но в то же время и заинтересовала. Мне все это показалось до странности ценным. Твоя слежка сделала мою жизнь интереснее. — Она покачала головой. — Я даже привязалась к тебе.
— Ты должна меня ненавидеть. — Мой голос показался мне самой совсем незнакомым: я говорила невнятно, как жертва инсульта. — Патрик меня ненавидит.
— У меня нет такой эмоциональной связи с тобой, как у Патрика: он ненавидит тебя, потому что когда-то любил.
— Как мило, что ты это говоришь, — пробормотала я.
У меня потекло из носа. Я попыталась вытереть его тыльной стороной ладони — и обнаружила, что в мою вену воткнута игла капельницы.
Я шумно шмыгнула. Мне было наплевать. У меня все равно не осталось достоинства, так что терять нечего.
— Я совсем не такая уж милая. Когда увидела у тебя в руках мой снимок УЗИ, мне захотелось убить тебя. Оказалось, что и у меня есть свои пределы. Не хочу, чтобы ты оказалась рядом с моим ребенком.
Во взгляде Элен сверкнула сталь.
«Мне очень жаль», — едва не сорвалось с языка, но эти слова показались мне оскорбительно неуместными. И я сказала:
— Патрику повезло, что он нашел тебя.
И тут мне пришло в голову, что я ведь могла и в самом деле подразумевать
Лицо Элен едва заметно, почти неуловимо изменилось.
— Он до сих пор любит свою первую жену.
— Да, конечно, — согласилась я и почувствовала, как все вокруг начало расплываться. — Он все еще любит Колин. Первая любовь и все такое, но, если уж на то пошло, она ведь умерла. Я всегда знала, что любила его сильнее, чем он любил меня, но мне на это было наплевать, я просто очень сильно его любила.
Огромная волна усталости подхватила меня и понесла куда-то далеко-далеко.
— Это я знаю. — Элен встала, поправила мое одеяло, словно милая матушка. — Ты его любила. И ты любила Джека.
На мгновение ко мне вроде бы вернулась ясность ума, и я сказала:
— Ты что, загипнотизировала меня?
Элен улыбнулась:
— Я пыталась тебя разгипнотизировать.
И тут я снова поплыла куда-то, но услышала, как она говорит:
— Пришло время идти дальше, Саския, и оставить позади все эти воспоминания о Патрике и Джеке. Это не значит, что ничего не было, или что Патрик не любил тебя, или что ты не была замечательной матерью Джеку. Я знаю, что ты именно такой и была. И нельзя сказать, что Патрик не причинил тебе страшную боль. Но пришла пора закрыть эту дверь. Вообрази настоящую дверь. Огромную, тяжелую деревянную дверь со старомодным золоченым замком. А теперь захлопни ее. Бах! Запри замок. Выброси ключ. Все закрыто, заперто, Саския. Завершено навеки.
Когда я снова проснулась, в комнате было пусто, а визит гипнотизерши казался каким-то сном.
Глава 23
Милый! Дари мне шоколадки каждый день!
Даже суфражистки не стремятся так жадно обрести право голоса, как вы, девушки, стремитесь к мужчинам.
О боже, какую несусветную чушь она несла: запри дверь, запри навсегда!
Черт побери, ведь эта женщина вломилась в их дом прямо посреди ночи и смотрела, как они спят! Она, скорее всего, страдает шизофренией, или психопатией, или кто знает чем еще. Саския наверняка нуждается в медикаментозном лечении вместе с непрерывной психиатрической терапией. И мягкие и наивные попытки Элен — примерно то же самое, что витамины в том случае, когда необходимо срочное хирургическое вмешательство.
К тому же запертая дверь — не совсем правильная метафора. Человек не в силах захлопнуть дверь перед своими воспоминаниями. Это не поможет. Куда лучше было бы использовать какой-нибудь образ, связанный с водой. Ну, очисти себя, соверши омовение. Что-то в этом роде.
Элен широко зевнула, даже не трудясь прикрыть рот ладонью. Она ехала домой из госпиталя. На дороге было совсем не так много машин, как обычно; из-за пылевой бури многие остались дома. Все еще дул сильный ветер, хотя уже и не такой бешеный, как ночью. Все выглядело ужасно грязным.
Машина проехала мимо пустого уличного кафе. Элен увидела женщину с медицинской маской на лице, та подметала между столиками. Мамаша выскочила из машины, неся на руках малыша, голова которого была закутана в простыню, как у одного из детей Майкла Джексона. Потом мимо пробежал трусцой молодой человек в шортах и футболке. Он словно выскочил из другого дня, солнечного, с голубым небом, чистого и совершенно обычного.