Последняя любовь президента
Шрифт:
«Миллионы православных россиян, – гордо произносит за кадром диктор, – с огромным душевным подъемом восприняли решение высочайшего Синода о возведении в святые истинного защитника сирых и убогих Владимира Ильича Ульянова-Ленина, ставшего жертвой иудейки Фаины Каплан. С сегодняшнего дня он будет известен всему православному миру как святой великомученик Владимир. По согласию российского президента и Патриарха Русской Православной Церкви мощи Святого Владимира останутся пока что в каменной опочивальне у Кремлевской стены, но слово «Мавзолей», не соответствующее канонам православия, будет убрано. Если вы присмотритесь к участникам крестного хода, то наверняка заметите, что многие из них уже держат в руках иконы с ликом
Коля Львович выключает телевизор. Снова тяжело вздыхает.
– Надо как-то реагировать, – шепчет он без энтузиазма.
– А может, подождать? – спрашиваю я. – Все-таки наша политическая традиция – не реагировать, а выжидать!
– Но общее отношение к этому надо выработать! – упрямится Коля Львович, и я чувствую, что он прав. – Надо узнать, как к этому святому будут относиться наши патриархи!
– Добро! Возьми с собой главу Комитета по делам религий и объедь всех. Потом доложишь!
Коля Львович уходит медленно. У него такое выражение лица, будто я приказываю ему перейти минное поле. Но он сам принес эту весть. Его она больше, чем меня, возбудила. Значит, у него должно хватить решительности разобраться с этой сказочной ситуацией, в которой есть все, что необходимо для увлекательного детского сюжета: принц в хрустальном гробу, толпы юродивых с иконами и хоругвями, снежок и желтые одуванчики уличных фонарей. Да, забыл! Есть еще Бог, наблюдающий с небес за происходящим.
106
Киев. Октябрь 1986 года.
Жизнь уже тем хороша, что ею иногда можно управлять, как мотоциклом. Взять, развернуть на девяносто градусов и дальше по прямой. Только новая прямая интереснее старой. Вот и нынешняя моя прямая – одно удовольствие. Никогда не думал, что студенческое бытие – такой кайф! Учишься себе на тройки-четверки, ходишь на дискотеки и в общагу к студенткам. Получаешь тридцать шесть рублей стипендии, и это при том, что чашка кофе в кафешке рядом с Легпромом стоит семь копеек! Все надо делать вовремя. И я действительно совершенно вовремя принял правильное решение. Пусть остальные студенты младше меня на несколько лет. Зато у меня позади армия, а впереди – уверенность в завтрашнем дне. И относятся ко мне, как в армии к «старику». И преподаватели особенно не достают. Азы общественного питания я уже освоил. Историю КПСС изучаю пунктирно. Наш профессор по марксизму-ленинизму не любит ни Сталина, ни Брежнева. Его главный герой – Никита Хрущев. Вот он и рассказывает нам время от времени о главном кукурузоводе СССР и о том, как несправедливо с ним поступил Леонид Ильич и прочие члены Политбюро. Учеба как учеба. Не цель, но оправдание веселой студенческой жизни.
К Давиду Исааковичу я захожу часто. Он уже отошел от недавней душевной травмы: его дачу-землянку развалили бульдозером. Только один год стояла она, никому не мешая. Мы приходили туда зимой с отцом Василием, топили буржуйку, купались в полынье. И вот кому-то взбрело в голову сровнять землянку с землей. Жалко. Но больше жалко старика, чем землянку. Он два месяца мрачный ходил. Крест на месте землянки вкопал, словно это могила какая. Впрочем, это и есть могила. Там его независимость от «пакостной реальности» похоронена. Так он сам сказал. Зато теперь он богатый. Получил пенсию за несколько лет и дальше получает каждый месяц. Пьет мало. Купил в комиссионке два ковра и повесил на стены в своей комнате. Да и вообще комната понемногу обросла барахлом, пропылилась. Теперь, как зайдешь туда, сразу конкретной жизнью пахнет. Это такой странный запах, который возникает в квартире, когда одни и те же люди в ней долго живут. Наверно, запах состоит из множества мелких запахов привычек и повадок людей. Я уже замечал это. Например, в комнате соседа, который разнашивал (и,
Братец Димка по-прежнему живет в Пуще-Водице, в доме-интернате для психов. Мама ему зефир в шоколаде возит. Каждую неделю. Я езжу вместе с ней пару раз в месяц, но особенной радости мне эти поездки не доставляют. Единственное развлечение – искать те книги, которые заказывает братец. В последнее время он стал много читать. Теперь у Димы две любимых книги: «Овод» Войнич и «Как закалялась сталь». Вкус явно нездоровый, но, с другой стороны, он и сам себя нормальным не считает.
Ну а нормальные люди добровольно такие книги не читают. Мне кажется, нормальные вообще никаких книг не читают. В лучшем случае газеты или журнал «Огонек».
Вот и сейчас мы едем с мамой к Димке в Пущу-Водицу. За окном полупустого автобуса мелькает осенний лес. В руках у меня подрагивает свежий номер «Московских новостей», в ко-тором я обнаружил сразу три интересные статьи. Про жизнь в сталинских лагерях, про угрозу распространения сифилиса и про компьютеры.
107
Киев. Сентябрь 2004 года. Понедельник.
Совещание у министра показалось мне самым скучным за время службы. В двадцатый раз он призывал нас бороться со злоупотреблениями подчиненных, добиваться полной прозрачности оформления приватизации крупных и средних промышленных объектов. Я смотрел ему в глаза и ждал: вот-вот он подмигнет нам, и мы подмигнем ему в ответ. Мол, вслух сказали и прослушали все, что требовалось, а теперь за работу и по-старому! Но он ни разу не подмигнул, и ощущение недоумения осталось, судя по выражению лиц коллег, не только у меня.
Нилочка встретила меня в приемной радушнее, чем обычно. И у меня сразу от души отлегло – боялся я, что она все-таки обижается. И даже вчера, в воскресенье, переживал по этому поводу.
– Чай или кофе? – спросила она, приподнявшись из-за своего стола.
Но тут же зазвонил телефон.
– Пожалуйста, через пятнадцать минут позвоните, он еще не подошел! – сказала она в трубку, не сводя с меня смеющихся глазок.
«Смело», – подумал я, но спрашивать: «Кто звонил?» не стал.
Через пять минут мы сидели у меня и пили кофе.
– Вас жена не ругала?
– Нет! А за что?
Нилочка усмехнулась.
– Это я так, просто такие хорошие воспоминания остались о вечере.
– У меня тоже, – признался я совершенно искренне.
– Тогда я вас еще приглашу! Придете?
– Нилочка, это уже когда я вернусь! Да, кстати, закажи мне два билета до Цюриха на эту пятницу. Обратные – с открытой датой. Бизнес-класс. Не забудешь?
– Сергей Павлович, я никогда ничего не забываю, особенно добра! – рассмеялась она тем задорным звонким смехом, который удивил и обрадовал меня в пятницу вечером.
– Ты так не смейся, – я игриво пригрозил ей пальцем. – А то услышат и уведут тебя от меня!
– А я вам говорила, что не уведут!
В это время из приемной донесся настойчивый телефонный звонок. Нилочка выбежала. Потом заглянула: на лице забавное удивление.
– Сергей Павлович, вам из милиции звонят!
– Что? – Я широко раскрыл глаза. – Из какой милиции?
– Капитан Мурко, – покачивая головой, произнесла она.
– Спроси, что ему надо!
Нилочка исчезла на полминуты, потом снова появилась в дверном проеме.