Последняя любовь президента
Шрифт:
Я с трудом вытаскиваю из мокрого кармана пиджака все, что там есть: мокрые швейцарские банкноты, мелочь, кредитку и пластиковую карточку-ключ нашей гостиницы.
На карточке под названием гостиницы полукругом расположены пять золотистых звездочек. Полицейские сразу обращают на них внимание, и, как мне показалось, их лица теряют строгую решительность, присутствовавшую еще пару минут назад.
– Инглиш? Амэрикен? – спрашивает один из полицейских.
– Юкрейн, Киев.
– Руссиш?
– Руссиш, руссиш, –
Один из полицейских вытаскивает из поясного кожаного карманчика рацию, тараторит в нее что-то.
Мне становится удивительно скучно. Я отодвигаю пустые стаканы на край круглой столешницы. Укрываю ладонями лицо и опускаю голову вниз, на стол.
– Извините, пожалуйста. – В мой невнятный тяжелый сон пытается прорваться звонким колокольчиком женский голос.
Перед столом, за которым до сих пор сидел я в компании двух полицейских, только что охранявших мой сон, стоит девушка лет двадцати пяти. Стрижка – белым ежиком. В ушах сережки, на тонких пальцах несколько перстней. Джинсовый костюмчик и остроносые кожаные полусапожки.
– Меня зовут Мила, я переводчица.
– Ну переводите! – сонно говорю я.
– Пока вы спали, они все проверили, – она кивает на полицейских. – Вы просто много выпили.
– А здесь много не пьют? – спрашиваю я.
– Не в этом дело. – Мила присаживается напротив. – Вы на ломаном английском сказали бармену, что убили своих детей. Еще кто-то позвонил в полицию и сообщил, что подозрительный мужчина прямо в одежде зашел в озеро. Бармен поэтому и вызвал полицию.
– Я не убивал своих детей. – У меня из глаз вдруг льются слезы. – Я никого в своей жизни не убивал!..
Захотелось рыдать, громко и не обращая ни на кого внимания.
– Они все знают. Пока вы тут спали, они все проверили. Вас ищут, вы же оставили жену в клинике.
Клиника? Я уставился в худенькое личико Милы. Пытаюсь навести резкость в глазах по чертам ее лица, по ее золотым сережкам.
– Который час? – спрашиваю я, заметив, что часов на моем запястье больше нет.
– Четверть пятого.
– А где я?
– Вы в Резлитайле.
– Далеко от Цюриха?
– Двадцать семь километров.
– А как я сюда попал?
– Извините, не знаю. – Мила смотрит на меня добрым материнским взглядом. – Они вас отвезут. Я тоже подъеду с вами в клинику. Не беспокойтесь, платить не надо. И за перевод они мне заплатят, – она кивает на полицейских.
141
Крым. 31 декабря 2015 года.
Какое-то время хочется побыть одному. Инцидент на набережной выбил меня из колеи, но, как оказалось, ненадолго. Майя спустилась к морю, чтобы не мешать моей кратковременной депрессии. А в кабинет заглянул Коля Львович с бутылкой виски.
– Позвонили из
– А ты сам-то его посмотрел?
– Предпоследний вариант видел, но сейчас немного поменяли фон. Мне все рассказали по телефону. Светлов видел. Ему понравилось.
«Раз Светлову понравилось, значит, порядок», – думаю я.
И тут же бросаю новый взгляд на Львовича. Хитрый жук, знает, что из всей их чертовой компании я больше всего доверяю Светлову. Ладно!
– Кстати, это с меня бутылка, – весело говорю я, кивая на виски. – Ты же меня от криминальной части нашего народа спас!
Коля Львович скромно пожимает плечами.
– Какая бутылка с президента? – улыбается он. – С президента можно только указик какой-нибудь…
Понятно, куда он клонит. Но мое внезапно изменившееся к лучшему настроение оказывается настолько устойчивым, что я на эту мелкую дерзость никакого внимания не обращаю. Даже наоборот. Хочется с ним, с Колей Львовичем, пошутить. Подыграть ему.
– Ну, давай твой указик. – Я, прищурившись, осматриваю его плотно облегающий костюм с явно пустыми карманами. – Если в течение одной минуты дашь мне указ, подпишу!
Коля Львович резко расстегивает пиджак. Стаскивает его и выворачивает наизнанку. К своему изумлению, я вижу, что к подкладке пиджака со стороны спины пришит прозрачный файлик для документов. И документы как раз в нем и лежат. Львович вытаскивает из файлика указ, протягивает мне. Пока я листаю документ, он снова надевает пиджак.
– Ну ты и… – На язык просится обидное слово, но я его не произношу. Все-таки он свалил моего обидчика ударом бутылки по голове. Факт!
– Вот, пожалуйста, – протягивает мне Коля Львович ручку.
Я беру тяжелый «паркер», вздыхаю над указом о повышении предельной суммы нанесения ущерба государству, после которой наступает уголовная ответственность независимо от должности и поста гражданина. Подписываю указ.
Лицо Коли Львовича сияет. Но зря он так спешит выражать свою радость! Подписав указ, я возвращаюсь к его «шапке» и дописываю: «Вступает в действие с 1 января 2017 года. Обратной силы не имеет». После этого возвращаю документ Коле Львовичу.
Выражение его лица тускнеет.
– Зачем вы так? – обиженно тянет он.
– Этот закон для кого? – спрашиваю я. – Этот закон для тебя и для меня, а не для тех, кто был раньше! А теперь наливай!
Через пару минут настроение Коли Львовича, подправленное хорошим виски, возвращается в жизнерадостную, соответствующую празднику норму. По моей просьбе он звонит охране и приказывает передать Майе, гуляющей у моря, что мы ее ждем.
Время – четверть седьмого. Температура воздуха снаружи плюс пять. Страна – Украина. Праздник – Новый год.