Последняя седмица. Откровения позднего агностика
Шрифт:
В самом деле, на секунду прервав разговор, я вдруг заметил, что в наших покоях царит гробовая тишина. Все постояльцы, доселе шустрые и неугомонные, замерли, словно на сеансе гипноза, и не подают признаков активной жизни. Глянув на соседа справа, который до этого маялся удушьем и амнезией, я испугался. Он смотрел на меня, не мигая, широко открытыми глазами, затаив дыхание, и лишь по кривым морщинам на лбу можно было догадаться, что он, как и я, пребывает в печали, оказавшись во власти навязчивой ретроспективы. Митрич даже перестал хрипеть и кашлять, чего с ним до сих пор не случалось, его не было слышно, казалось, он перестал дышать. Однако полная хрустальная слеза, скользнувшая,
Остальные тоже повернулись в мою сторону, будто требуя продолжения банкета. Такое бывает. Кто из нас не замечал, стоит кому-нибудь в одном помещении, где собралось много народу, взять трубку, как все, словно по уговору, вокруг стихают и напрягают слух. Он моментально становится центром всеобщего внимания, несмотря на то, что минуту назад до него никому не было дела. В начальном курсе «Общая психология» этот механизм переключения массового сознания на отдельного индивида называется «эффектом семантического недоедания». Эмоциональное голодание публики проявляется тем сильнее, чем ярче и образнее речь источника массовой информации.
Личная жизнь соседа всегда вызывает у нас жгучий интерес и представляет собой объект повышенного внимания. Тут ничего не поделаешь, скучных людей и зануд никто слушать не будет. И уважая желание окружающих, близких мне в прямом и переносном смысле, я не заставил себя долго ждать, хотя наш разговор с Юриком, больше похожий на экспромт, пора было заканчивать. В двери с железным штативом наперевес стояла дежурная сестра Лиля. Похожая на сибирского охотника, идущего на медведя с рогатиной, она решительно двинула в мою сторону.
***
Капельницы, с которыми сестры бегали туда-сюда по коридору, – универсальный и, пожалуй, самый эффективный инструмент штатных целителей пульмонологического отделения, приютившем у себя около сотни подобных мне тщедушных клиентов с острыми инфекциями дыхательных путей, поражением альвеол или воспалением легких. Понятное дело, у каждого свой недуг в зависимости от степени развития пневмонии или бронхиальной астмы, но объединяло нас одно – безусловная, неколебимая, почти святая вера в капельницу, ее чудесное свойство изгонять хворь из организма, ослабленного никотином и алкоголем. По эффективности и конченому результату, говорили мне бывалые астматики и больные чахоткой, с ней не может сравниться даже такая на что уж верная процедура, как кровопускание или изгнание беса.
Один лишь вид этого рогатого устройства, чем-то напоминающего то ли виселицу, то ли острогу – тайное орудие браконьера и трезубец Нептуна одновременно, поднимал настроение, действовал весьма благотворным образом на самочувствие и моральное состояние хронических пациентов. И когда в урочный час энергичная Лиля вносила штативы, палата оживала, а вся обстановка больше походила на рощу, где с веток железного дерева свисали налитые, полные целительной влаги и антибиотиков, плоды. Наступал час блаженства и аутогенной терапии. По мнению психологов, сочетание этих двух факторов – проникающей под кожу иглы и визуального контроля за падающей каплей дают невообразимый, еще не до конца понятный науке эффект.
Самовнушение здесь, видите ли, играет особую наркотическую роль. Вы только представьте, лежите на спине и краешком глаза наблюдаете, как из емкости с изотоническим раствором в вашу плоть по капле вливается новая, полная радости и доброго здравия жизнь. Заметьте, не вытекает, что вы, безусловно, не однажды замечали на собственном опыте, а втекает. Кап-кап-кап, словно хрустальная
Был бы я поэтом, непременно бы сочинил хвалебную оду капельнице, благодарственную молитву или пропел бы ей любимой самый-самый торжественный гимн из тех, что знаю. Помню в институте мы, студенты факультета международной журналистики, увлекались пением разных гимнов на языке источника – на датском, английском, испанском, голландском и т.д. Знание хотя бы одного куплета и мелодии выделяло тебя из общей массы в ту или иную сторону. Так вот, где-то на тусовке между парами или в студенческом буфете за чаем я обычно напевал королевский гимн Дании «Kong Christian stod ved hojen mast» (Король Кристиан стоял возле высокой мачты). Я любил эту страну, изучал ее историю, читал в запой книгу Геннадия Фиша «Здравствуй, Дания», язык нам преподавал сам Е.С. Новакович – автор первого в СССР «Практического курса датского языка», но в Копенгаген первый раз попал уже лет двадцать спустя. Та уж получилось. Мои друзья больше предпочитали La Marseillaise, God Save the Queen, Das Lied der Deutschen, The Star-Spangled Banner или марш оранжистов Het Wilhelmus из Нидерландов.
Говорят, кровь людская не водица. Уверяю вас, это не совсем так. В данном случае мы имеем дело с полной противоположностью этого ходячего, но, как видно, ошибочного мнения. Тут все наоборот.
– Чем больше в тебя закачали дистиллята и цефазолина, анестетика, амоксициллина, сефрила или какого-нибудь гентамицина, – делился почерпнутыми в интернете знаниями Брэд Питт красивый, – тем лучше.
Он не расставался со своим гаджетом ни на минуту. Через это окошко в большой мир он набирался мудрости, читая не только Википедию, но и научно-популярные статьи насчет бронхита и воспаления легких. В этом плане он был гораздо умнее и более сведущ, чем все остальные, и потому за консультациями мы обращались к нему, а не к врачам, которые постоянно заняты, и им, кажется не до нас, вечно пристающих с дурацкими вопросами и мешающими работать. Евгений был для нас источником знаний и массовой информации из интернета, никогда не отказывал в просьбе, находя ответы на все, даже самые каверзные вопросы.
– А что, Евгений, – спрашивал я, – правда, что сейчас уже есть роботы, которые могут ставить не только клизму или градусник, но и капельницу.
– Момент, сейчас узнаем, – отвечал ангел-хранитель нашей эрудиции и погружался во всемирную сеть.
Помимо всего Евгений имел еще один счастливый талант, весьма востребованный в наше время. Он был рэпером, сочинял и декламировал речитативом, мало понятные, как японские хокку, плохо рифмованные тексты в стиле хип-хоп и на импровизированных подмостках. Некоторые записи, что называется, на злобу дня он показал мне в смартфоне.
Жизнь – копейка, время – деньги, всякая минута – схватка.
Шевели мозгами, конкуренты наступает на пятки!
– Ну как? – снисходительно глядя на меня, поднял брови исполнитель. – Круто?
– Круто! – угодливо согласился я.
– Тебе респект!
– И тебе респект, – само собой вырвалось у меня.
Затем осторожно, чтобы не задеть авторское самолюбие молодого рэпера, я предложил расширить тематику. То есть дополнить гениальную частушку своими словами, ну, что ли более ёмко и конкретно отражающими суть времени и текущего момента.