Последняя война
Шрифт:
— Здесь где-то была лампа, это я точно помню, — обращаясь к самому себе, бурчал Ясур, отворив дверь. — Ага, вот. Та-ак…
Создавалось впечатление, что у однорукого в поясе хранился целый склад полезных вещей. Мигом нашлось огниво, да не какое-нибудь, а почти волшебное серные палочки, привозимые из далекого Шо-Ситайна. Узкая, но длинная, с протянутыми вдоль стен полками каморка осветилась, и атт-Кадир аж пискнул от восторга. Он никак не предполагал, что мардибы Шехдада сохраняли и преумножали богатства храма на протяжении последних двухсот лет, хотя в действительности это было правдой. Если бы Биринджик захотел купить весь город, он бы сделал это без труда, получив в придачу не меньше двух третей земель, принадлежавших отдаленной, но обширной области Шехдад.
Здесь хранилось то, что могло порадовать душу самого закоснелого скряги, богатейшего купца или хранителя казны во дворце мельсинского вельможи. Глиняные горшки с монетами, мешочки, полные самоцветных камней, драгоценные чаши и блюда… В дальнем углу обнаружились даже связки бесценных меховых шкурок удивительных животных, обитавших далеко в лесах на полуночи. Откуда могли появиться в скромном и, если уж говорить честно, захолустном Шехдаде такие сокровища?
— Храмы всегда были богаты, — пояснил Ясур, будто уловив мысли Фарра. Сам видишь, все, что здесь накоплено, мы не сможем унести.
— Красиво… — протянул атт-Кадир, ощутив приступ невесть откуда взявшейся обиды. — А Биринджик гонял нас чистить ямы с дерь… прости, Ясур, с нечистотами за жалкие пять ассариев в день! И нищим подавали только медь, и вдовам детьми… Да любую женщину, оставшуюся без мужа и отягощенную полудесятком голопузых ребят храм мог сделать обеспеченной на всю жизнь, не потратив и сотой доли того, что здесь собрано!
— Поздно об этом рассуждать, — громко сказал сторож и добавил: — Теперь ты не сможешь никому помочь. Пускай помогает Атта-Хадж, да будет вечным царство его!
Ясур вытряхнул из какого-то мешка необработанные и покрытые пылью мелкие золотые самородки, бросив их прямо на земляной пол и сразу же втоптав. Поднося лампу к незапечатанным горшкам с монетами, он привычно бормотал, ни к кому не обращаясь:
— Золотые шади времен государя Чорума… Не пойдет, очень большая примесь меди. Сиккилы Халисуна… Берем, пригодится. — Ясур отсыпал несколько монет в мешок. — Ого! Потрясающе! Розовое золото Аррантиады! Да за один кругляшок с нечестивым изображением морского владыки можно купить хороший дом на окраине Мель-сины… Оставим, хотя и жалко.
— Почему? — поднял брови Фарр, выглядывая из-за плеча сторожа и рассматривая незнакомые деньги.
— Носить их с собой — самоубийство. Во времена моей молодости за одну такую монетку могли перерезать горло в темном переулке. Знаешь, сколько стоит розовое золото?
— Нет. — Атт-Кадир качнул головой, зачарованно глядя на крупную и очень тяжелую монету, мастерски отчеканенную из золота с невиданным нежно-красным оттенком.
— Много, — пояснил Ясур. — Не будем зариться на то, что может принести верную смерть. Такими монетами вне пределов острова аррантов могут рассчитываться только великие владыки — шад, кениг Нарлака или кто другой… Интересно, как сюда попали эти деньги?.. Так, а здесь что? Замечательно, это мы и заберем!
— Что заберем? — заинтересовался Фарр, глазея на красивые белые монеты с дыркой посередине и витиеватой надписью по ободу.
— Гепты шада Даманхура, — ответствовал Ясур, пересыпая себе в мешок половину горшка. — Отличное серебро из рудников Мерцающих гор, чеканка прошлогодняя или позапрошлогодняя. С такими деньгами нас никто ни о чем не спросит. Вот еще… Золото кенига Нарлака. Монета, ходовая на закате и на побережье. Берем. Все.
Фарр, несколько обалдевший от вида сокровищ, неожиданно смутился, и его лицо потемнело от прилившей крови. Он хотел что-то спросить, но не осмеливался.
— Опять приступ честности? — нахмурился Ясур, случайно заметив смущение мальчишки. — Повторяю — не время.
— Скорее, наоборот, — прошептал атт-Кадир, уставясь на противоположную полку. — Можно, я возьму это? Совсем немножко…
— Можно, — не глядя, отрезал сторож. — Только не перегружай себя. В Книге Эль-Харфа сказано: "Жадность, в отличие от бережливости, есть порок из пороков, выводящий из себя прочие".
— Знаю, — вздохнул Фарр. — Но очень уж хочется…
Атт-Кадир, нынешний служитель храма в Шехдаде, сгреб ладонью несколько ярких, ограненных изумрудов, мерцавших весенней зеленью и глубинами океана, и запрятал холодные камни за пазуху, предварительно замотав в тряпочку. Ему было очень стыдно. Но зеленые камни выглядели настолько прекрасно и притягательно, что устоять было невозможно. В конце концов, если мергейты действительно захватят Шехдад, не следует оставлять сокровища храма на разграбление диким степнякам. А если этого не произойдет, изумруды всегда можно вернуть на место.
Ясур, выйдя на двор, окликнул видневшегося на вершине изукрашенного мозаикой минтариса младшего ученика Аладжара, но тот ответил, что пока ничего подозрительного не заметил. Солнце клонилось все ниже и ниже к горизонту.
— Раздобудь чистое белое полотно, — бросил через плечо сторож Фарру. Вернемся в храм и заберем Кристалл Атта-Хаджа. Не бойся, ничего не случится. Во времена войн священные Камни городов частенько прятали. Сейчас и нам придется сделать это.
Фарр выполнил все по словам Ясура. Оторвал от белоснежного шелкового пояса небольшой лоскут, поклонился Камню и, вытянув руку, поднял его с возвышения. Камень молчал, его плоть оставалась холодной и безучастной.
— Положи сюда, мардиб. — Голос сторожа вдруг снова стал почтительным. Ясур протянул малюсенький кошель из толстой кожи, указывая на него взглядом. Только не разворачивай кристалл, мало ли… Молодец.
Сторож затянул крученым шнуром горловину кошеля, продернул через петлю непонятно откуда взявшуюся серебряную цепочку и отдал его Фарру. Тот и без слов понял, что сокровище нужно одеть на шею, сохраняя на груди.
— Иди вниз, — приказал Ясур. — Запри дверь. Я сейчас уйду и появлюсь, когда стемнеет.