Последняя женская глупость
Шрифт:
Могло, конечно, статься так: застрелил, но оружие унес с собой. А «вальтер» подкинул нарочно, чтобы отвести от себя подозрение. Держал его очень осторожно, кончиками пальцев. Ага, так двумя пальчиками и нес всю дорогу до Соложенки от Нижнего, непосредственно от квартиры Бронникова, куда забрался, видать, через окошко. Чепуховина. Тогда получается, «вальтер» валялся на даче Риммы где попало? И Дымов его случайно нашел, случайно совершил убийство… Не тянет даже на подобие версии. Между прочим, Бронников уверял, что сам не знает, как пистолет исчез из его квартиры. Ну ему так и положено, Бронникову, от всего отрекаться. Однако пока что он – единственный подозреваемый, у которого имелось все: и возможность совершить преступление, и орудие убийства, и повод сделать это. И вот с этим самым «поводом» Бергер снова захотел повидаться.
Они уже встречались с Дымовым – буквально на второй день после гибели Риммы. Оперативно-следственная группа тогда частым бреднем и очень быстро просеяла всех знакомых убитой, а на художника Бергер вышел через издательство: там человек пять как минимум рассказали и об анонимке директору насчет его подруги, и о том, кто был главным героем этой анонимки.
Во время той встречи Дымов поразил его своим убитым видом. Он практически ничего не мог сказать, его время от времени начинало трясти, словно в приступе малярии (Бергеру приходилось видеть таких страдальцев). Никита Дымов походил на малярийного больного не только этой дрожью, но и заострившимся, пожелтевшим лицом. Тогда Бергер подумал, что его скручивают приступы скорби по любимой, хотя и покинутой женщине, однако теперь, выслушав Калинникову, он посмотрел на эту ситуацию иначе.
Скорбь скорбью, но к ней определенно примешивался страх. Даже если Дымов не убивал Римму, он видел ее полулежащей в кресле, с простреленной головой. Увидел – и бросился наутек, даже не сделав попытки проверить, жива ли она. Медэксперт совершенно определенно уверял, что тело не трогали и не передвигали после смерти, на это указывали трупные пятна на пояснице, где сразу начала застаиваться кровь.
Короче, Бергер решил как можно скорее встретиться с Никитой Дымовым. Сначала хотел вызвать его к себе в прокуратуру, в Семенов, однако затем сам поехал в областной центр. Хотелось побывать в издательстве, поговорить со «слухачами», которые по его требованию установили аппаратуру на телефон редакции, где работала Римма.
Он выехал ранней электричкой и уже в девять был в Нижнем. Прослушал записи разговоров с теми, кто спрашивал Римму в издательстве. Какие-то подруги, пытавшиеся выяснить, почему у Риммы не отвечает домашний телефон и куда она подевалась, авторы, мечтающие узнать, принята ли к изданию их рукопись и каков может быть гонорар, переводчики – с теми же самыми вопросами, продавщица из магазина «Русская старина», сообщавшая, что заказ Риммы выполнен… Да, к изумлению сотрудницы соседней редакции, ее разговор с продавщицей тоже был записан на магнитофон, и дама получила суровое внушение от «слухача» за свою чрезмерную болтливость. То есть среди звонков не было совершенно ничего замечательного, хотя, с другой стороны, каждый из них мог оказаться той самой зацепкой… Еще бы знать, который именно!
Из издательства Бергер прошел сразу в ТЮЗ, благо театр располагался минутах в десяти ходу от огромного красно-серого здания на Варварке. Явился было на вахту, втихомолку радуясь, что пройдет сейчас по театру (никогда не был в театре, в этом таинственном месте, просто так, а не на спектакле!), может быть, увидит сцену во время монтировки, но ему объяснили, что мастерские находятся в отдельном здании во дворе. Там и надо искать Никиту Дымова.
Исследование таинства с изнанки не состоялось. Бергер спустился с высокого крыльца во двор, пересек его и вошел в приземистое кирпичное здание с тяжелой металлической дверью.
Навстречу, едва не сбив его с ног, стремительно вышел какой-то высокий человек. Темная куртка, надвинутая на лоб шапка, напряженные серые глаза.
– Вы не скажете, как мне найти… – начал было Бергер, но человек не оглянулся – явно очень спешил.
Бергер постоял в коридоре, присматриваясь к запертым дверям, гадая, в которую войти. Две узкие, на которых намалеваны ночные горшки, – это понятно, и Бергеру туда пока что не треба. Еще одна, с нарисованной красоткой в умопомрачительном платье, какие носят только сказочные принцессы, – ателье по пошиву театральных костюмов, тоже ни к чему. Оставалось исследовать еще три двери. Но для начала Бергер засмотрелся на пожарный щит. Щит тоже оказался нарисованным, прямо как очаг в каморке у папы Карло. Из всех противопожарных инструментов настоящим был только огнетушитель, а багор, топор, ведерко и рукав были тщательно намалеваны на стене. И надпись внизу аккуратненькими белыми буквами: «Ответственный за противопожарную безопасность Н. Дымов».
Не успел Бергер оценить издевательский характер надписи, как огромная, более похожая на ворота дверь слева от него распахнулась, и из нее вышел не кто иной, как ответственный за противопожарную безопасность Н. Дымов собственной персоной.
При виде Бергера он сначала замер, словно не поверил своим глазам, а потом сделал попытку отпрянуть за дверь, но, видимо, тотчас смекнул, как нелепо это выглядит, и словно бы поймал себя на полушаге.
Глянул исподлобья, затравленно:
– Здравствуйте. Вы снова ко мне? Зачем?
Впрочем, по его лицу уже пробежала тень озлобленного понимания. Он догадался, зачем пришел Бергер. Догадался, что тот знает о его приезде в Соложенку! Наверное, будет запираться, но это же глупо. Впрочем, он же не знает, что его приметила Калинникова. Так что попытки отовраться окажутся бессмысленными.
– Где мы можем поговорить, чтобы нам не мешали? – спросил Бергер.
Никита нехотя посторонился:
– Проходите сюда.
Бергер прошел в мастерскую – огромный зал с опоясывающим стены металлическим балконом. Сверху огромные окна, на балконе цветы. Просто удивительно, как они выживают здесь, в тяжелом запахе краски, скипидара, бензина, сырого дерева, еще бог весть чего!
– Осторожнее, – предупредил Никита, – здесь все в краске.
При этом на его лице промелькнуло какое-то мстительное выражение, и Бергер сообразил: Никита пожалел, что предупредил следователя: с удовольствием полюбовался бы, как тот вывозится в чем-нибудь несмываемом.
Пытаясь не доставить ему такого удовольствия, Бергер стоял столбом и озирался. В принципе, он так и представлял себе театральную мастерскую. Фанерные раскрашенные деревья, горы, стены домов – все подряд составлено у стен, чтобы освободить место для загадочного сооружения, чего-то вроде летающей тарелки. Тоже фанерной, конечно, но уж больно здорово сделанной. Бергер какое-то время глаз не мог от нее отвести! Вообще мастерская Дымова произвела на него завораживающее действие. От едкого запаха чесалось в носу, слезы выступили на глазах, но он смотрел, смотрел, оглядывался, оглядывался, не подозревая, какое у него сейчас детское, изумленное, восторженное лицо.
Вдруг взгляд его упал на длинный фанерный щит. Очевидно, это была афиша какого-то спектакля, с усеченным названием: «…ер ведет следствие».
Н-да…
– Кто же это следствие ведет? – Бергер повернулся к Никите. – Крамер? Бюргер? Крайслер? Клейстер? Бластер? Мистер? Твистер? Или прямо вот так: мистер Твистер?
– Да нет! – Никита слабо усмехнулся. – Не мистер Твистер, а мисс Пайпер! Очень смешной спектакль – «Мисс Пайпер ведет следствие!»
– Да, есть такой спектакль, я его когда-то смотрел, – кивнул Бергер. – Правда смешной. Потом фильм был по той же пьесе – «Ищите женщину», тоже классный. Видели?