Последняя женская глупость

Арсеньева Елена

– Так вот, дал я себе труд задуматься… Эти фотки не с печки ко мне в почтовый ящик упали, верно? Их кто-то прислал. Возможно, тот самый волоокий стебарь, который так качественно охаживал Римму? Но это вряд ли. Это ведь в некотором роде самоубийство – вызывать огонь на себя! Думаю, он был не только для Риммы средством представить, будто она блаженствует в объятиях своего мальчонки. Он был средством для того, кто снимки делал, а потом мне присылал. Средством достижения какой-то цели. И тогда возник у меня вопрос: какая это была цель? Опорочить Римму в моих глазах? Или спровоцировать меня на какой-то непредсказуемый поступок? Скажем, на убийство Риммы? Или хотя

бы построить такой прочный базис для моей ревности, чтобы потом, когда это убийство произойдет, можно было их использовать как непосредственный повод для объяснения моего поступка. То самое состояние аффекта.

– Вы, никак, имеете в виду, что Римму застрелил тот самый человек, который организовал эту съемку, а потом послал вам фотографии?

– В точку! – Бронников стукнул кулаком по рулю, а попал по клаксону. «БМВ» одобрительно рявкнул, словно порадовался догадливости хозяина. – Именно так. Найдете этого любителя фотографической порнушки – найдете и убийцу.

Николай Резвун

1 ноября 2001 года. Нижний Новгород

Может быть, он не чувствовал бы себя так свободно, если бы не знал совершенно точно, что стал неузнаваемым. Эту уверенность подтвердила встреча с Никитой. Уж если родимый племянник прошел мимо него, как мимо пустого места… Впрочем, они с Никитой прежде не баловали друг друга родственной любовью и частыми встречами. Поэтому Резвун не стал почивать на лаврах, а решил еще раз провериться. Подошел к парню почти вплотную и спросил:

– Закурить есть?

– Не курю! – буркнул тот, торопясь пробежать.

– Врешь, куришь, – приветливо улыбнулся Резвун, заступая ему дорогу. – Я отлично помню, как еще пяток лет назад моя сестрица, царство ей небесное, жаловалась мне, что Никитушка с пути сбился, днюет и ночует в каких-то кабаках, а уж дымит совершенно как паровоз, вполне оправдывая свою фамилию. И совсем не факт, что дымит обычным человеческим табачищем, вполне возможно, и травкой балуется!

– Что?.. – тихо сказал Никита. – Вы… дядя Коля?! Да нет же…

– Узнал? Очень хорошо. В обморок не падай. Креститься тоже не обязательно – я скорее жив, чем мертв. Да за лицом следи, следи, совсем ни к чему, чтобы на нас оборачиваться стали!

– Вы что, живы? – недоверчиво выдавил Никита, стоя в прежнем остолбенении.

– А тебя это, никак, огорчает? – Резвун не в шутку рассердился на племянника за такую явную слабость. Нет, в самом деле, сейчас и впрямь в обморок хлопнется, как девушка! С другой стороны, где вы видели в наше время девушек, которые в обморок падают? Надо надеяться, и парень от этого воздержится.

Парень, похоже, и впрямь решил от обморока воздержаться. Более того – он начал проявлять некоторые признаки мужественности. Принял безразличное выражение лица, начал поглядывать на Резвуна даже с юмором. А до того вдруг доехало, что шутка насчет огорчения Никиты могла попасть не в бровь, а в глаз. Нет, правда! Вдруг парень уверился, что дядюшка с семейством того-с? И он теперича их единственный наследник? Никитка гол как сокол, ему всякая малость на пользу пойдет, даже если бы Гриша Бронников умудрился прикончить «Бук» вместе с «Бук-Пресс», Никитка был бы счастлив до соплей, унаследуй он квартиру дядюшки со всей обстановкой, его дачку и две машинки, а также личный счет – не самый маленький, честное слово, хотя Резвун предпочитал деньги в банке не держать, а вкладывать их в собственное дело, ну а уж когда Никита узнал бы о шахматах…

Ведь их, Дымовых, семья так и не поправила свои финансовые дела после того, как сестрица Люда с мужем продали квартиру и все деньги сунули в безумный МММ, дабы заделаться преуспевающими рантье. Себе купили однокомнатную хрущевку – в надежде на будущие миллионы, а не исключено, и миллиарды. Эту хрущевку да старую-престарую дачку, принадлежавшую некогда еще родителям Людкиного мужа, они и оставили Никите после того, как один за другим скатились в могилу от сердечных приступов, узнав, что МММ их расчетливо кинул.

История настолько типичная, что даже скучно повторять. Резвун так и не простил сестру за дурость, даром что Люда уж сколько лет была мертва. Главное, ему тогда так нужны были деньги для развития дела, он у этой дурищи просил хоть миллиончик под несусветные проценты, нет же – ухнула все псу под хвост. Потом плакала-рыдала, умоляла брата, чтобы нормальную квартиру им купил. А он что, Ротшильд? У него дело крутилось, как ненормальное, не мог он такую сумму вынуть, да и компаньоны не дали бы. Конечно, как-то он поддерживал сестру, худо-бедно, и племянника потом поддерживал, однако это был здоровый парень, сам должен был зарабатывать. Резвуна же никто никогда не поддерживал, он всего добился сам! И ему было плевать, как воспринимает его редкие, скуповатые подачки Никита.

А сейчас Резвун насторожился. Может быть, это была ошибка – вот так открыто появиться перед Никитой? А вдруг его слабосильный и бесхребетный племянник перестал быть тем бессребреником, каким был раньше? Вдруг теперь придется стеречься не только Григория, но и его, Никиты?..

Но тотчас он увидел заблестевшие откровенной радостью огромные черные глаза Никиты – и устыдился своих мыслей. Нет, зря он так на парня, в самом деле зря. Его глаза, которые покойная сестра называла «Смерть девицам!», врать как не умели, так и не умеют. Такой припадок радости изобразить невозможно, даже если ты работаешь в театре. Ну, с другой стороны, понять Резвуна тоже можно. Пуганая ворона куста боится, обжегшись, на молоко дуешь, и вообще, попала собака в колесо, хоть пищи, да беги! Вот он и бежит, вообще стал даже не собакой – озлобленным полудиким псом! Неудивительно, что начал и на своих кидаться.

– Дядя Коля! – Еще мгновение, и Никита кинулся бы его обнимать. Резвун дал ему такую возможность, но не прежде, чем дернул племянника за угол, во двор тихого особнячка. – Дядя Коля! Вы живы! А мне тут наговорили всякого… В милицию вызывали, дескать, с вами неведомо чего, пропали вы. А Нина с Кирюшкой как? Они тоже в порядке, или, не дай бог?.. – В глазах снова вспыхнула тревога.

– Все живы, – бросил Резвун, цепко озираясь. – Слушай, я знаю, что ты сейчас спросишь: почему я в таком непотребном виде появился, правильно? Так надо, можешь поверить. Однако мне для здоровья не полезно рядом с тобой тут стоять. Кто-нибудь тебя приметит и задумается – с кем это Дымов лясы точит? А вдруг попадется какой-нибудь глазастый человек? Мне же глазливые нынче без надобности.

– У вас неприятности? – спросил Никита, тоже принимаясь озираться.

– Не пори ерунды, ладно? – сердито велел Резвун. – Если нормальный человек вдруг появляется перед тобой в обличье сущего урода, как физического, так и морального, если он дергается и зыркает по сторонам, это что, показатель нормального состояния? Но не переживай, с законом проблем нет, перед законом я чист как белый день. Подробности потом, ладно? Мы поговорить где можем? Пошли к тебе, если ты, часом, не женился, пока меня не было. Дамочек в мои проблемы лучше не посвящать.