Последствия неустранимы
Шрифт:
– Ни к чему это. Ничего страшного ваша жена не сказала. Что вы беспокоитесь?
Стрункин смущенно потер колени:
– Особого беспокойства нет, но жинка моя может любого следователя в заблуждение завести. У нее, как это говорится, в голове - ветер, в ногах дым. Тем более если Тоська находится под подозрением, то, авторитетно скажу, при такой версии неизбежна юридическая ошибка...
– Почему?
– Любовные шашни у Тоськи с Головчанским не состоялись. Если правду сказать, в августе прошлого года она засуетилась насчет поездки к морю. Я было согласился, но ребята из ПМК вовремя подсказали, что Головчанский в это самое время в Крым улетает. Тут я жинке и заявил: "Поезжай хоть к океану со своим начальником, но, когда вернешься, ноги выдерну, а спички вставлю
– Стрункин, склонив к плечу голову, посмотрел на Бирюкова, будто хотел убедиться, правильно ли его поняли, и продолжил: - Теперь другое пояснение внесу. Не для протокольной заковырки, а для понятия правды... Головчанский не мог рискнуть на запрещенные отношения с моей жинкой, потому как знал, что к подобным шуточкам я отношусь серьезно и под горячую руку вполне могу своему дублеру свернуть шею... Думаешь, почему он с Огнянниковой шуры-муры завел, когда Анна еще замужем за Олегом Тумановым находилась?.. Олег парень тихий, в пузырь никогда не лезет. Вот Головчанский и распоясался.
– Вы только из-за этого не сработались с ним?
– Не только. У гражданина Головчанского были еще и уголовные замашки. Денег постоянно ему не хватало. Это уже другой конкретный факт.
– Расскажите, Иван Тимофеевич, об этом факте подробнее, - попросил Бирюков.
Стрункин кашлянул и с возмущением заговорил:
– Изобретателем, видишь ли, этот гражданин возомнил себя на посту главного инженера. Сообразит шутейную халтурку и - чик-чирик рацпредложение. На всякие новшества дурные ж деньги отпускаются организациям. А по закону главному инженеру за такие штучки-дрючки вознаграждение получать нельзя, потому как он же, главный, и утверждает новаторство. Тут Головчанский и придумал под моим именем рационализировать. Первый раз всего десятку я получил. Понятно само собой, сразу "изобретателю" отдал. Вдругорядь - полста рубликов, а на третий заход - четыре сотни с лишним!.. Хочешь - верь, хочешь - нет, но у меня штаны затряслись. Я ж постоянно читаю журнал "Человек и закон", а там очень доходчиво разъясняют, какой срок и какого режима можно схлопотать за жульническое посредничество. Отдал гражданину Головчанскому денежки с глазу на глаз и заявление на стол положил. Прошу, дескать, уволить по собственному желанию, пока вместе с вами не вляпался в уголовщину. Он, понятно, струхнул. Стал половину дохода мне предлагать, только я не поддался на приманку.
– На том и расстались?
– На том. Ушел я из ПМК и не жалею.
– Как же такие дела Головчанскому с рук сходили? Ревизоры разве не проверяли его?
– Ревизоров Головчанский умел встречать. Ревизоры, они ж тоже люди: один коньячок уважает, другой - водочку. Вот кого он боялся как огня, так это начальника отдела труда и зарплаты Облсельстроя Глеба Гаврилыча Русакова. Ух, Глеб Гаврилыч - мужик принципиальный! Бывало, как появится в ПМК... Цирк! Все конторские будто угорелые носиться начинали, а Головчанский сразу уши прижимал. Ну и снимал с него Русаков стружку, аж пыль по сторонам летела. Конкретно говорил: "Саша, руководитель ты проворный, но если приписками да очковтирательством не бросишь заниматься, плохо кончишь!" И что?.. Думаешь, Головчанский после таких слов выводы сделал? Нисколько... Вот тебе факт опять же не для протокола. Тоська по секрету мне рассказывала, что нынче он заключил с шабашкиной бригадой договор на строительство дома, где вместо четырнадцати тысяч по расценкам отвалил шабашникам целых тридцать! При таком раскладе, как говорится, гражданин Головчанский самое малое пять тыщонок в собственный карман приспособил.
– Он и раньше такими делами занимался?
– Так я его в основном знаю, когда он главным инженером работал. При той должности лишь на рационализации да разных мелочевках можно было погреться. А договорами с шабашниками начальник ПМК занимается. Вот Головчанский, как начальником стал, так и дорвался до богатой кормушки, где тысячами можно хапать. С одной зарплаты на широкую ногу не шагнешь, а блондинки тоже, как ни поверни, на расходы
– Почему блондинки?
– Головчанский уважал блондинок.
Бирюков задумался:
– Иван Тимофеевич, а "шабашники" не могли свести с Головчанским счеты?
– Запросто могли! В такие бригады отпетый народ собирается. Там один Хачик Алексанян чего стоит...
После ухода Стрункина Антон неожиданно поймал себя на мысли, что из всех женщин, так или иначе, причастных к Головчанскому, неопрошенной осталась, пожалуй, одна Анна Леонидовна Огнянникова - бывшая жена Олега Туманова. Бирюков придвинул к себе телефон и набрал номер продторга райпо. С разочарованием узнал, что товаровед Огнянникова с прошлой пятницы находится в очередном отпуске и как будто бы уехала отдыхать в Прибалтику. Положив трубку, Антон машинально перелистал телефонный справочник и в разделе квартирных телефонов в самом начале столбца фамилий, начинающихся с буквы О, нашел номер Огнянниковой А. Л., проживающей по улице Садовой. Без всякой надежды на успех Антон все-таки позвонил по этому номеру. Неожиданно приятный женский голос ему ответил:
– Слушаю.
– Анна Леонидовна?
– Да-а...
– Это начальник уголовного розыска Бирюков говорит. Надо срочно с вами встретиться.
Несколько секунд в трубке царило молчание. Потом вроде с усмешечкой послышалось:
– В милицию идти или сами ко мне придете?
– Лучше сам.
– Приходите...
14. За чашкой чая
Огнянникова открыла дверь сразу, как только Бирюков надавил на кнопку звонка. Казалось, она с нетерпением ждала его прихода и встретила такой приветливой улыбкой, что Антон невольно улыбнулся в ответ:
– Здравствуйте, Анна Леонидовна.
Тонкие брови Огнянниковой приподнялись, на левой щеке появилась симпатичная ямочка:
– Называйте просто Аней. Мне ведь всего около двадцати пяти. Зачем прежде времени стариться?
– Ну, здравствуйте, Аня, - весело сказал Бирюков.
– Чтобы быть на равных, можете называть просто Антоном, поскольку мне всего около тридцати. Кстати, извините за беспокойство.
– Пустяки. Мужчины - не частые гости у меня, поэтому даже приятно. Проходите, пожалуйста, без церемоний.
Бирюков прошел в небольшую комнату с цветным телевизором и распластанной на полу мохнатой медвежьей шкурой. Остальное убранство комнаты составляли: полированный стол, возле него четыре мягких стула, уставленный посудой сервант, диван с ворсистым пледом, ковер вполстены - и все. Антон хотел сесть у стола, но Огнянникова, словно угадав его намерение, показала на диван:
– Садитесь сюда, здесь удобней.
Антон сел. Огнянникова тоже присела на диван поодаль, обхватила сцепленными в пальцах руками оголенные красивые колени и ожидающе посмотрела на Антона. Глаза у нее были удивительно ласковые, с зеленоватыми зрачками, а волнистые каштановые волосы так аккуратно уложены, как будто она только-только пришла из парикмахерской. Отлично сшитое кофейного цвета платье с яркой брошью, скалывающей глубокий вырез на груди, еще больше подчеркивало и без того эффектную фигуру.
"А она ничего..." - подумал Бирюков и сказал:
– Аня, я пришел поговорить о Головчанском.
На лице Огнянниковой появилось недоумение, глаза чуть прищурились:
– В связи с его смертью?
– К сожалению, да.
– Простите, я уже давно у Головчанского не работаю. Что я могу о нем сказать? Странно...
– Каким он был человеком... Какие у него были отношения с коллективом, с женщинами...
Огнянникова задумалась. Словно вспоминая давнее-предавнее, медленно заговорила:
– Человек как человек... Энергичный, пробивной. Для пользы дела мог соврать не моргнув глазом и мигом выкрутиться. Короче говоря, в начальники ПМК Головчанский выбился не в белых перчатках... В коллективе его любили государственных денег для рабочих он не жалел, ну и себя, разумеется, не обижал в материальных вопросах. Ну а с женщинами... Женщины сами льнут к сильным и красивым мужчинам. Тех, кто угождал ему, Головчанский пригревал, от других - избавлялся.
– Почему вы уволились из ПМК?