Последствия неустранимы
Шрифт:
Надя и Олег Тумановы оформили на работе отпуска и почти не показывались из дому. Когда же Бирюков или следователь Лимакин вызывали их для необходимых уточнений по ходу расследования, приходили обязательно вместе и дожидались друг дружку возле милиции или прокуратуры. Они, похоже, смирились со своей горькой долей и ждали одного: скорей бы все это кончилось.
Беседовал Антон Бирюков и с Огнянниковой. Анна Леонидовна кокетничала и старалась всячески продемонстрировать свои женские достоинства, упорно доказывала, что в последние годы совершенно не поддерживала, отношения с Головчанским.
– Чем Николаевка вам не нравится?
– спросил Бирюков.
– Все-таки Крым не Сибирь.
– А мне все равно, что Крым, что Нарым, - весело сказала Огнянникова и быстро посерьезнела.
– Не ужиться мне со стариками Хачика. Могут вообще на порог не пустить.
– Вы разве знаете их?
– С какой стати? Просто я - сибирячка, могу не найти общего языка с людьми, прожившими всю жизнь на юге. Чего доброго, еще фруктами заставят на базаре торговать.
– Ну а как же с Хачиком? Прошлый раз, помнится, вы о нем и слушать не хотели. Почему отрицали какую бы то ни было связь с Алексаняном?
Огнянникова капризно выгнула тонкие брови:
– Поругалась я с ним тогда. Хотела даже в отпуск тайком уехать, чтобы он тут попереживал. Несчастье назад вернуло. Хачик после этого и принялся обхаживать пуще прежнего. Подумала, подумала и решила, что ловить уже нечего. Поклонников уйма, но как только о серьезных намерениях заговоришь, все в сторону... Лучше уж хоть что-то, чем совсем ничего.
– Когда вы, Аня, из Новосибирска вернулись в райцентр?
– В субботу днем, когда дождик полностью перестал.
– На электричке приехали?
– Да. И в Новосибирск на электричке уезжала.
– Билеты не сохранились?
– С какой стати их хранить? Не в командировку ездила, чтобы перед бухгалтерией отчитываться.
– Огнянникова чуть улыбнулась.
– Сознаться, обратно "зайцем" прикатила. Денег-то ни копейки не осталось, все отпускные пропали.
– Как же теперь живете?
– Со сберкнижки сняла.
– Лицо Огнянниковой внезапно посерьезнело. Догадываюсь, хотите меня в чем-то обвинить. Если в смерти Головчанского, то прямо скажу: пустой номер...
"Или она талантливая артистка, или в той информации, что собрана о ней, много предвзятого", - подумал Бирюков и тоже с самым серьезным видом сказал:
– Наоборот, Аня, хочу доказать ваше алиби.
– Ох, как страшно! Я ведь русским языком сказала: в ночь с пятницы на субботу, когда отравили Головчанского, была в Толмачевском аэропорту.
– Вот как раз это я и пытаюсь доказать, но... кроме ваших слов, доказательств нет. Кто может подтвердить, что вы всю ночь с пятницы на субботу пробыли в аэропорту?
– Не знаю, кто.
– Огнянникова впервые за время разговора вроде бы смутилась.
– Там ни одного знакомого лица не было.
– В электричке - тоже?
– Может, меня кто и видел из знакомых,
– Видите, какая ситуация получается...
– У вас есть доказательства, что я там не была?
– Нет.
– Вот вам и "видите"...
– Один - один, как говорят спортивные комментаторы.
– Бирюков улыбнулся и вдруг спросил: - Аня, признайтесь, версию о Тумановых вы подсказали Софье Георгиевне?
– Разве это версия?.. Это сплетня... Не говорила я Головчанской.
– Откуда же Софья Георгиевна знает об Олеге дословно все, что вы рассказывали мне?
– Об этом лучше у нее самой спросить...
Неожиданно щелкнул динамик селектора, и раздался громкий голос подполковника Гладышева:
– Антон Игнатьевич, прошу ко мне на оперативное совещание.
– Иду, Николай Сергеевич, - ответил Бирюков и краем глаза заметил, как лицо Огнянниковой нервно передернулось, словно Анна Леонидовна испугалась внезапного селекторного голоса.
В небольшой приемной начальника райотдела пожилой участковый инспектор Дубков сосредоточенно изучал приколотый канцелярскими кнопками к стене лист с расписанием авиарейсов из Новосибирска. Пожав ему руку, Антон спросил:
– Куда, милейший Владимир Евгеньевич, лететь собрался?
– Сестра из Москвы погостить прилетела. Смотрю, каким рейсом удобнее ее назад отправить, - ответил Дубков.
– Встречая, осечку дал. Получил телеграмму: "Прилечу в субботу рейсом 175". Глянул в расписание - прибытие этого рейса в Новосибирск в два часа пятьдесят минут. Сел накануне вечером в электричку и покатил встречать гостью. И только когда заявился в аэропорт Толмачево, сообразил, что время-то не местное, а московское. "Вот, - думаю, - шляпа! Это ж на полных четыре часа разница". Пришлось всю ноченьку по аэропортовскому вокзалу слоняться...
– Давно это было?
– С пятницы на субботу, когда у нас тут неприятность с Головчанским произошла.
Бирюкова словно укололи:
– Владимир Евгеньевич, товароведа продторга Анну Огнянникову знаешь?
– Ну, как не знать. На Садовой живет, а это мой участок.
– В ту ночь видел ее в аэропорту?
Дубков призадумался:
– Нет. Разве она была там?
– Утверждает, что вечерним рейсом хотела улететь в Ригу, но то ли обронила, то ли вытащили у нее кошелек с деньгами, и она до утра "прозагорала" в вокзале.
– Сочиняет. На Ригу объявляли продажу билетов под утро. Я от скуки поглазел у кассы. Пассажиров набралось совсем мало, и уж такую приметную красавицу, как Огнянникова, я не мог просмотреть.
Бирюков, нахмурясь, подошел к расписанию. На Ригу значилось три рейса. Все три самолета, имея промежуточные посадки в разных городах, отправлялись из Новосибирска одновременно: в три часа тридцать минут по московскому времени, что соответствовало семи часам тридцати минутам местного.
"О каком же вечернем рейсе Анечка мне заливала? Что привело ее в аэропорт в пятницу вечером, если рижские самолеты улетают утром?" - быстро подумал Антон и взял участкового инспектора за руку: