Послесловие
Шрифт:
— Приняла что ли уже? — хмуро глянула на нее женщина.
— А чего? У Федотовых в соседнем подъезде свадьба, Риту замуж спихнули. Окрутили молокососа какого-то.
— Это Вера, — кивнула на нее Лене. — Твоя соседка, вторая комната.
— Ага! — наконец обратила на незнакомку внимание девушка, оглядела и… обняла.
Домна хохотнула:
— Шалопутная страсть, но хозяйственная. Цены нашей Верочке нет. Как чего достать или продать, сплетни какие узнать — это ты к ней. Паспортистка она у нас, но будто в справочном бюро работает.
— Ага! — щедро заулыбалась девушка. — А ты где работаешь?
— Пока нигде.
— Это как? — выгнула брови Вера и лицо вытянулось, стало комичным. Лена невольно рассмеялась.
— Чего ржешь? Тунеядка, что ли?
— Отвяжись от нее, из больницы только человек, — одернула ее Домна и от Лены оттащила.
— Аа! Нуу! К нам иди!
— Лучше к нам, — перебила ее Домна. — Я телефонисткой. Две смены в день, две в ночь. Удобно. Зарплата выше, чем на заводе.
— Да я не умею.
— А чего там уметь? Час и научишься, тьфу, дело — то.
— Девочки, у меня предложение, — Вера даже присела от пришедшей ей на ум мысли. — Только тс! Сейчас быро-быро я за самогонкой к тетке одной сбегаю, а вы стол накроете ииии… Новый год! А?!
— Сиди! Хватит тебе бегать. Без самогонки обойдемся.
— Мне полы вымыть надо, — призналась Лена. — Но посидеть не против.
— Посидим, — кивнула Домна. — А ты спать! — прикрикнула на Веру. Та опять присела. И закивала, рожицу скорчив, ладони выставила:
— Слушаюсь и повинуюсь, ага.
Лена рассмеялась и пошла в ванную за водой. Квартира ее больше не настораживала и чужой не казалась. Поняла — скучать не придется.
К вечеру как раз управилась, порядок в комнате навела. Окна не завешанные смущали, но это ничего, обживется понемногу.
В дверь стукнули, Домна голову просунула:
— Ну, чего? Идешь? Давай к нам, как раз новоселье твое справим.
— Сейчас, — банку тушенки из серванта достала. — К столу.
— Ох, ты! Ну ты богайтека!
Банку как произведение искусства взяла, оглядела и к груди прижала:
— Обойдемся на сегодня, не последний день живем, — постановила. — А завтра я вам суп справлю настоящий. Твоя тушенка, Веркина капуста. Дня на три поесть хватит. Ты карточки поди не получила?
— Нет.
— Ну, так и думала. Значит, пару дней и палец сосать будешь. Завтра к управдому двигай, пусть иждивенческие выписывает. Пока на работу устроишься, хватит, если деньги есть, конечно. Кусучие пайковые, что говорить, но все едино не коммерческие. Там вовсе три шкуры дерут.
И втолкнула Лену в соседнюю комнату.
Уютно, — оценила гостья.
Абажур веселый, стол круглый со скатертью. Кровать, правда, детская, но зато с подушкой и плюшевым ковром. Фикус на окошке, занавески. Часики на стене, портрет чей-то и Сталина. Шифоньер.
На постели Сергей лежал, сонно ресницами хлопал. За столом Вера сидела, ложку сосала, поглядывая на яства: капусту квашенную, вареную картошку, бутылку наливки и ржаной хлеб.
— Где шатаетесь? — протянула обиженно. — Мы с Серегой уже языки проглотили!
— Вот, видела?! — выставила банку тушенки ей Домна.
— Ой, мамоньки! Откуда?! — вытянулась лицом девушка.
— От! — на Лену указала женщина и к столу подтолкнула. — Садись давай, не стесняйся. Ничего, протянем девочки! Сережа? Давай к столу сынок.
— Наливки? — взялась за бутылку Вера.
Лена свою кружку отодвинула:
— Не буду, извините.
— Чего так? — уплетая капусту, спросила Домна, и сыну картошки побольше положила на тарелку.
— Боюсь, — призналась Лена. Женщина внимательно ее оглядела и рукой махнула — контуженая. — Ну и верно! Мне Вер наливай. Чуток!
Женщины выпили и все усиленно налегли на пищу.
Мальчик первым наелся, вылез из-за стола:
— Спасибо, — выдал чинно. — Пойду спать.
— Иди, иди сынок. Завтра Дед Мороз тебе чего-нибудь может, принесет.
— Угу, пусть лучше папку вернет, — бросил мальчик через плечо и вышел из комнаты. А Домна вздохнула, еще стопку выпила и щеку кулаком подперла:
— Золотой мужик был. Ох, война подлая, доля бабья худая.
— И мой сгинул, — сложила руки на столе Вера. — Имя у него было — песня — Устьян! Сибиряк. С Тобола мы. Сегодня поженились, завтра его ту-ту, на фронт. Одна ночь была. Не стерпела — за ним двинулась. Здесь маршрут мой закончился, потерялся состав-то. Так и живу, — развела руками, фальшивую улыбку на губы натянув. — Не жена, ни невеста, ни девица, ни вдовица! Однаночка… много таких, — сникла.
— А ты? Девка, мужней была? — спросила Домна у Лены, а та ответить, что не знает. Никаких мужчин, кроме врачей и больных в больнице она не помнила.
— Нет. Не замужем.
— А родители?
— Сирота.
— А в больницу-то как залетела?
— Не помню. С памятью проблемы, доктора руками развели и выписали.
— По голове, что ли получила?
— Да, а как не помню.
— А руки? — прищурила глаз Домна.
Лена ладони повертела, пятна шрамов разглядывая:
— На гвозди налетела. Упала и прямо на них ладонями. Потому на фронт не взяли.
— А чего в эвакуации делала?
— В детском доме воспитателем работала.
Чем больше она говорила, тем больше удивлялась складности само собой получающихся ответов, и тем больше уверялась, что говорит правду.
— Ох, девочки, мужичка бы сейчас. Пусть не обнял, но хоть за столом посидел! — размечталась Вера. — Проредило Россию-матушку, одни бабы остались. Бядааа…
— Новый год, все плохое прочь! — отрезала Домна. Разлила остатки наливки в две кружки. — Давайте выпьем за то, чтобы в наступившем году все сладилось и наладилось. Чтобы живы все были, здоровы и сыты. Остальное и неважно совсем.