Посмотри в глаза чудовищ
Шрифт:
– Эй! – негромко позвал я. – Не стрелять, свои!
Они дернулись, мигом обернулись на голос, вскинули стволы. У сержанта была винтовка, у танкиста «кольт». Навоевали бы они с такими пукалками…
Нат сначала поднял на кортике свою пилотку, потом встал сам.
– Вас только двое?
– А кто ты такой, чтобы нам отвечать? – огрызнулся сержант.
– Лейтенант Хиггинс, спецгруппа «Форум» при штабе Семнадцатого десантного корпуса, – сказал Нат.
– А вы один, лейтенант?
– Ребята, вы совсем потеряли
– Так точно, сэр, – осклабился танкист. – Как есть потеряли. Вторую неделю по лесам.
– Может, у вас пожрать чего-нибудь найдется, сэр? – спросил сержант.
– Накормим ребят, дядя Ник? – оглянулся на меня Нат.
– Забирайтесь сюда, – велел я. – А то вы там, как мыши на блюде.
Они перекарабкались через поваленные стволы и через валуны и оказались в нашей «цитадели».
– Вас тоже двое… – разочарованно сказал сержант. – Сержант О'Лири, сэр. Восьмая канадская пехотная бригада.
– Рядовой Дуглас, сэр, – вытянулся танкист. – Седьмая бронетанковая дивизия.
– Вольно, – сказал я. – Капитан Бонд, командир упомянутой группы. Что у нас там осталось из еды, Нат?
– Найдем чего-нибудь, – Нат пожал плечами. – Ползайца точно есть.
– Тут это… – канадец сглотнул. – Мы не для себя. Раненые у нас. И леди.
– О, черт. Много раненых?
– Четверо. Ну и леди – пятая.
– А что с леди?
– Бредит. И горячая вся…
– Капитан, простите: вы капитан Ричард Бонд, сэр? – Танкист напрягся, готовый к проявлениям восторга.
Что ж, за последние две недели здесь произошло так много бурных событий, что можно было встретить не только знаменитого летчика-аса, но и самого Санта-Клауса, выходящего из окружения и выносящего на себе раненого олененка Бэмби.
– Нет. Я капитан Николас Бонд. И к авиации, к сожалению, не принадлежу. Что там с вашими ранеными?
– Ну… их ранили, сэр. Их везли в госпиталь, но джерри перерезали дорогу…
– Они в тепле? Их охраняют?
– Да, сэр. Если это можно назвать теплом…
– И охраной, – добавил сержант.
– Куда же тогда вы неслись, как два носорога?
– Видите ли, сэр… – сержант замялся. – Один из наших раненых – местный житель.
– Он скрывался от нацистов, – пояснил негр.
– Он помог нам отбиться от эсэсовцев. На нас наткнулся эсэсовский патруль.
– И был ранен.
– У него охотничий домик – там, дальше, – показал рукой сержант.
– Он нарисовал нам план, как пройти.
Нат нервно хихикнул и посмотрел на меня.
– Немцу лет тридцать пять, худощавый, глаза серые, на левой скуле след от ожога, – сказал я. – Так? Имя – Отто, фамилию может назвать любую.
– Да, – сержант несколько оторопел. – И он дал нам ключ от дома и объяснил…
– Мы ждем его здесь уже вторую неделю, – сказал Нат.
– Он что – нацист? Преступник?
– Напротив. Им интересуется верховное командование…
Путь до санитарного фургона занял у нас почти два часа. Налетели низкие тучи, повалил быстрый мокрый снег. Скоро стало совсем темно. Сначала мы проскочили мимо цели, и пришлось возвращаться.
Фургон стоял в густом ельнике, белый, заваленный снегом, и только чуть слышный стук клапанов работающего на холостом ходу мотора мог выдать его присутствие – да и то следовало подойти вплотную.
– Чарли, – вполголоса позвал сержант.
Полог сзади приподнялся, замаячило светлое пятно лица.
– Что, уже? Кто это с вами?
– Наши офицеры-парашютисты.
– Слава богу…
Под пологом воняло очень добротно. Мы забрались внутрь, танкист остался снаружи – охранять. При свете синего фонарика мы осмотрелись. У заднего борта фургона стоял немецкий пулемет, рядом сложены были три фаустпатрона. Раненые лежали в теплых мешках на носилках.
– Где немец? – спросил я.
– Вот… – сержант показал.
Отто Ран выглядел плохо. Кожа, страшно сухая, обтягивала череп; глаза ввалились. В уголках бескровных губ засохла пена.
– Отто, – позвал я.
Он не отзывался.
– Куда его ранило?
– В бок. Похоже, почка задета, – сказал тот, кто охранял раненых, Чарли.
– Вы санитар?
– Нет, сэр. Я ушел в армию из медицинского колледжа. С третьего курса.
– Значит, вы с лейтенантом коллеги. У нас с собой бинты и немного пенициллина. А о какой леди говорил сержант?
– Вот, сэр. Она из артистической бригады. Похоже, что крупозная пневмония… Вообще-то она актриса. И даже из Голливуда. Это мне другой парень из той же машины сказал. Он уже умер. Их машину расстреляли танки.
Я посмотрел. Рот леди был раскрыт, она часто и хрипло дышала. Лицо испачкано густой коричневой мазью от обморожений. Я не видел ее пятнадцать лет…
– Так, – сказал я. – А остальные раненые?
– Они легкие, сэр. Просто устали. Спят. – Он помолчал и добавил: – Тяжелые уже умерли.
– Вам следовало сдаться в плен, – сказал я.
– Возможно, сэр. Но сначала мы надеялись выбраться, а после стало некому сдаваться. Потом появились эсэсовцы. Не ваффены, нет. Черные эсэсовцы. На мотоциклах. И…
– Понятно, – сказал я.
– Не знаю, сэр, понятно ли вам. Видите ли, я брал замок Ружмон. В Нормандии. Там были черные эсэсовцы и две тысячи беременных женщин. В подвале стоял железный идол с открытой пастью…
– Я был в замке Ружмон, – сказал я. – Наверное, сразу после вас.
– Ребята, которые штурмовали замок, потом вообще не брали пленных. А я перерезал глотку эсэсовскому генералу, и мне стало как-то проще.
– Генерал был маленький и чернявый?
– Ага. Истинный ариец из Бронкса.