Посредник
Шрифт:
– Не вполне. Зато я написал другое стихотворение. Могу тебе прочесть. Если хочешь, конечно. Могу продекламировать.
– Да. Пожалуйста.
– К сожалению, я не захватил его с собой. Но его, между прочим, взяли в «Виндуэт», журнал издательства «Юллендал ношк». Но я помню его наизусть.
– Читай.
– После.
– После? После чего?
Я наклонился еще ближе и в конце концов передвинулся на ее лавку, а моя рука подобралась к брючному клапану, то бишь к молнии, ее надо было расстегнуть, и я уже слышал этот звук, быстрый свист. Без сомнения, это прорыв. Голова у меня была холодная, все остальное – в жару. Я руководил. Приметил местечко в ямочке на шее
– Ты что, и Хайди накачал?
– Заткнись, – сказала Хайди.
Она отодвинулась в угол, там тень была гуще, а Лисбет все смотрела на меня, и я ненавидел ее.
– В чем дело? – спросил я.
– В чем дело? Тебе надо пойти со мной.
– Они уже прилунились?
– Твой барачный приятель заявился, Белёк. Ты его пригласил?
– Нет. Конечно нет.
– Он прифрантился. И не хочет уходить. Упорный недоумок.
Я обернулся к Хайди, она только кивнула, словно разрешила мне пойти и освободить Ивера Малта, но я бы предпочел, чтобы она не разрешила или хоть сделала знак остаться и послать все к черту – послать к черту все, что происходило в этот вечер за пределами купальни: и Луну, и Ивера Малта, и Лисбет, и всякие там скобки, послать их к черту и остаться с ней, с Хайди, положить руку ей на бедро, приготовиться ко всему, что сулило это приглашение, однако я отправился с Лисбет.
– Это же не имеет значения, – сказал я.
– Что не имеет значения?
– Что Ивер здесь.
– Если ты намерен с ним общаться, остается сказать «прощай», а не «до свидания».
Чего она так боялась? Какая разница, здесь Ивер или нет? По-моему, она боялась еще больше утонуть в грязи, общаясь с ним, с мальчишкой из бараков. Больше я не протестовал, да и протесты мои так или иначе были половинчатые. Ведь мне тоже хотелось, чтобы он убрался отсюда. От этой мысли я избавиться не мог. Мне хотелось отделаться от Ивера Малта. Он мне мешал. Стоял на дороге. Скоро мы услышали из гостиной невнятные звуки телевизора, доносившиеся словно из-под воды. Я снова очутился между двух огней. И увяз как никогда раньше. Правда, прекрасно знал, чту выбрать. На сей раз знал. Чего проще. Я хотел того же, что и Лисбет. Нынче вечером хотел, стало быть, отвязаться от Ивера Малта. Покончить с этим и вернуться в купальню, где Хайди всю жизнь ждет меня.
Ивер Малт стоял у калитки. Я пошел туда. Он выглядел более худым, жестким и вместе с тем оробевшим. Лоб у него тоже был белее. Он не мог стоять спокойно, переминался с ноги на ногу. Одет в костюм, во всяком случае в темный пиджак и темные брюки со стрелками, даже при узеньком галстуке поверх белой рубашки.
– Я думал, у нас уговор, – сказал Ивер Малт.
Он обзавелся синяком, причем синяк не был свежим. Припухшая, почти черная тень залегла на скуле и переносице, – видимо, оттого-то лоб и казался белее, светлее.
– Подрался? – спросил я.
– Я думал, у нас уговор, – повторил Ивер. – Что мы вместе послушаем радио.
– Кое-что помешало. Я…
– Ты не держишь слово?
– Почему? Держу, конечно. Но я кое-чем занят. Черт…
– Мама испекла хлеб. И пирог. Ты же сказал, что придешь. Отец тоже слышал, что ты так сказал. Что придешь.
– Знаю.
– Почему же не пришел?
– Черт, Ивер. Планы изменились. Прости.
– У них тут телевизор, верно?
– Да, Путте и остальные смотрят.
– А ты нет?
Я перегнулся через забор, попытался взять доверительный тон, прошептал:
– Я занят кое-чем другим.
Ивер Малт отпрянул:
– Ты меня не впустишь?
– Это не мой дом.
– Значит, не впустишь?
– Тут не я решаю.
Кто-то окликнул меня из дома. Я не обернулся. Путте. Без рубашки, стоял-пошатывался, с бутылкой водки в руке.
– Пошли нациста подальше, Белёк. Или мы его обмочим.
– Заткнись, – буркнул я.
Ивер Малт опять шагнул ближе, на секунду мне показалось, он перелезет через калитку, и, вообще-то, я хотел, чтобы он перелез, ведь тогда бы я уже не имел к этому касательства.
Он остановился:
– Белёк? Это твое новое прозвище?
– Вроде. А что?
– Ты на все согласен.
Я тотчас возненавидел Ивера Малта. Возненавидел. Ненависть была четкой, неоспоримой. И была не просто чувством, но и мыслью, возникшей задним числом, ведь так оно происходит, верно? – от чувства к мысли, не наоборот. Я ненавидел его всеми фибрами. И сообщу ему об этом, крупными буквами, чтобы страдающий словесной слепотой парень из барака сумел прочесть.
Между тем Путте добавил:
– Он всю передачу портит, черт побери! Ни хрена не увидишь!
Путте снова скрылся в доме. Ивер Малт замер. Вообще-то, меня удивило, что он попросту не перепрыгнул через забор, если хотел участвовать в этой вечеринке. Возможно, дело в своего рода гордости. Ему требовалось по меньшей мере приглашение, навязываться он не станет. Черт бы побрал всю эту гордость.
– Я-то думал, Путте вышвырнет меня вон, – сказал Ивер. – А не ты.
– Я тебя не вышвыриваю.
– Ты меня не впускаешь. Не впускаешь. А это одно и то же.
– Можем завтра порыбачить. Или в другой раз. Или могу научить тебя читать.
Ивер Малт опустил взгляд и сплюнул на землю, здоровенный плевок, который он растер начищенным ботинком. Сегодня вечером он был обут. Может, потому и держался вроде как нетвердо.
– Не уверен, что будет другой раз.
Что-то подобное я уже слыхал, верно? Мне стало не по себе, по спине пробежали мурашки.
– Что ты имеешь в виду?
Ивер Малт посмотрел на меня в упор. Я вдруг не узнал его. Лицо уже не было жестким и оробевшим, в нем читался некий покой, огромный покой, словно он наконец-то обрел умиротворение, примирился с чем-то, возможно с самим собой, и вот это было хуже всего.
– Что я имею в виду? Что ты никогда не видал меня злым.
Ивер Малт сунул руки в карманы и не спеша зашагал к пристани, насвистывая какой-то мотив, который я узнал, но вдруг начисто забыл название, и почему-то меня чертовски раздражало, что я его забыл. Я стоял как вкопанный, пока он не исчез из виду и не умолк свист, от которого я тоже никак не мог отделаться. Он все звучал и звучал в ушах. И тут я вспомнил. Ну, я дурак. Конечно же, это была мамина песня, «Blue Skies», а теперь вот Ивер Малт ее испортил, украл, вроде как нарочно, черт бы его побрал. Когда он слышал, как мама поет «Blue Skies»? Шпионил возле дома, а мы и не знали? Черт бы побрал Ивера Малта! Но теперь я, по крайней мере, от него отделался. Когда я обернулся, Хайди стояла у гамака. Она не ждала меня в купальне. Надела свитер, длинный, почти до колен, а на руках держала кошку. Я сунул руки в карманы, побрел к ней, но нога упиралась, тянула в другую сторону, я вильнул вправо и силком вернул себя на место, чтоб не сделать крюк в несколько километров.