Постижение природы и сущности человека: от философской антропологии до гуманологии
Шрифт:
Э.В. Баркова отмечает, что среди многих измерений человека, исследуемых современной философией, одно требует сегодня дополнительного прояснения: это мера собственно человеческого в человеке [54; 55]. Действительно, требует дополнительного прояснения. Меру собственно человеческого в человеке можно понимать двояко – в онтологическом и аксиологическом смысле. В онтологическом – собственно человеческое это, во-первых, его духовность – высшие, сверхживотные слои психики, во-вторых, его социальность – разнообразные связи и отношения с другими людьми, в-третьих, его биологическая организация – особенности человеческой анатомии и физиологии. Можно поспорить, какая из этих трёх составляющих важнее, но бесспорно, что любую из них (даже духовность, как это довольно часто делают) было бы неправильно абсолютизировать. Только совокупность биосоциодуховного даёт нам меру и специфику собственно человеческого. В аксиологическом смысле (о котором и ведёт речь Э. В. Баркова) мера собственно человеческого или нечеловеческого (бесчеловечного) – это обусловленная объективными обстоятельствами общественного и собственно личностного развития полезность или вредность человека для общества и собственного разностороннего развития. Качества, которые объективно должны считаться полезными для развития социума и самого человека, – это и есть подлинно человеческие качества 9
9
Именно об этом ведёт речь А. Печчеи в своей книге «Человеческие качества» [538] – одной из лучших философских работ ХХ в.
Чем отличаются социальные качества человека от его духовных качеств? Одним из критериев их различения может быть следующий: социальные качества (общительность или необщительность, коллективизм или эгоизм, нравственность или безнравственность и т. п.) не могут быть проявлены на необитаемом острове, а духовные (разумность, мужество, активность, креативность, воля и т. п.) – могут. Но что входит в духовную составляющую человека?
Во-первых, безусловно, сознание. Взгляды на сознание как на главнейшую отличительную черту человека красной нитью проходят через всю историю философской мысли. Многие исследователи считают, что человек, его определяющее начало и суть – это его сознание. Что касается смерти человека, то в своей конкретной, непосредственной реальности она всегда предстаёт как необратимая потеря сознания; во всяком случае, данный момент является необходимым и важнейшим компонентом для констатации смерти [588; 589]. Первоначально себя как Я отличает не индивид, а именно его сознание и только потом к Я добавляются тело, душа, дух, социальный статус и всё остальное. В.Н. Дружинин отмечает, что мышление и интеллект с давних пор считаются важнейшими отличительными чертами человека. Человек, потерявший зрение, слух или способность к движению, несёт тяжелую утрату, но не перестает быть человеком. Тот же, кто совершенно потерял разум, кажется нам поражённым в самой своей человеческой сути [232]. И это действительно так, потому что без разума нет духовного аспекта личности, а духовное наряду с биологическим и социальным составляют непременную часть человеческой сущности. Нет духовного аспекта личности (его нет, если нет разума) – нет человека. При этом разум, интеллект, сознание несводимы к их социальной детерминации (хотя такая детерминация, безусловно, существует), а представляют собой относительно самостоятельное явление, связанное с социальным (и с индивидуально-социальным, т. е. социальным в человеке, и общественно-социальным, т. е. обществом) тесными двусторонними связями.
В вопросе о сознании, так же как и в более широком вопросе о личности вообще, не удаётся достичь синтеза психологического и социологического аспектов его изучения. В психологии сознание трактуется как психологическая деятельность, которая обеспечивает: обобщенное и целенаправленное отражение внешнего мира, осуществляемое в знаковой форме; связывание новой информации, полученной индивидом, с его прежним опытом (узнавание, понимание); выделение человеком себя из окружающей среды и противопоставление себя ей как субъекта объекту; целеполагающую деятельность, т. е. предварительное мысленное построение действий и предусмотрение их последствий; контроль и управление поведением личности, её способность отдавать себе отчет в том, что происходит как в окружающем, так и в своём собственном духовном мире. «При социологическом подходе сознание рассматривается, прежде всего, как духовная жизнь общества в совокупности всех её форм (наука, философия, искусство, нравственность, религия, правосознание, социальная психология)» [694, с. 43]. Но ведь очевидно, что духовная жизнь общества точно так же невозможна без внутреннего духовного мира личности, как и этот внутренний мир не может быть без духовной жизни общества. Но момент диалектического взаимоперехода социального в духовное и духовного в социальное, а также та роль (и значение), которую играет в духовной жизни общества именно индивидуальное, личностное сознание и его особенности, вкупе с остальными духовными особенностями личности, исследован до сих пор недостаточно.
Хотя общество движется в первую очередь объективными законами общественного, исторического развития, а также потребностями, целями и интересами широких слоёв населения, в то же время сами эти законы проявляются и реализуются только через деятельность больших и малых социальных групп, а последняя, в свою очередь, через деятельность составляющих эти группы индивидов. «История не делает ничего, она “не обладает никаким необъятным богатством”, она “не сражается ни в каких битвах”! Не “история”, а именно человек, действительный, живой человек – вот кто делает всё это, всем обладает и за всё борется» [433, с. 102]. Раз так, то и изучать следует не только объективные законы истории, но и действительного, живого человека, роль личности в истории, а что касается настоящего и будущего (футурологического прогноза), то и при их изучении следует учитывать, какие индивиды из реально имеющихся и каким образом окажут влияние на настоящие и будущие перемены.
И.В. Бестужев-Лада отмечает: «…естественно, следовал вопрос, сакраментальный для русской интеллигенции: что делать? Гипотетический ответ на этот вопрос давался… Русский интеллигент тут же… отвлекся при подобном ответе на ещё один столь же сакраментальный вопрос: кто виноват? И погряз… навек в привычном пустословии. Однако западный интеллектуал предпочитает другой: кто и как будет делать это решённое “что”? А вот на этот вопрос вразумительного ответа не последовало» [86, с. 33]. Поэтому, отвечая на вопрос, кто будет это делать, следует учесть наличие субъектов с подходящими личностными особенностями, рассмотреть, какую роль в жизни общества призваны сыграть (и могут реально сыграть) имеющиеся индивидуальные сознания, души и другие духовные особенности наличествующих индивидуальных личностей. Здесь то и должен проявиться синтез философского, социологического и психологического подходов к изучению сознания и личности вообще.
По поводу соотношения понятий «сознание», «мышление» и «интеллект» можно согласиться с Е.Ю. Ильиновой [285, с. 33], которая рассматривает сознание как феномен, мышление как процесс, интеллект как способность, которые в совокупности связаны с активным отражением и восприятием окружающего мира (Бытия, Универсума) в формах активной познавательной деятельности и составляют формы высшей нервной деятельности, разновидности психических, ментальных, когнитивных способностей человека.
Но какие ещё высшие уровни психики следует отнести к собственно личностным, духовным? По мнению В.С. Барулина, духовность человека связана с его творческим призванием, преобразованием себя и общества [59; 60]. Какова же эта связь? «Согласно распространенной точке зрения характер является такой же основой волевых процессов, как интеллект – основой мыслительных процессов, а темперамент – эмоциональных процессов» [696, с. 91]. Не будем сейчас вдаваться в анализ правильности этой точки зрения. Отметим, что здесь перечисляются три сферы психических процессов. Как же их обозначить? Мышление и его основа – интеллект, сами по себе не являются самостоятельными сферами человеческой психики, а входят составными частями в более широкую сферу – сознание: сферу человеческой психики, постигающую окружающую действительность (т. е. способность постижения действительности и специфические процессы этого постижения). Если не являются самостоятельными сферами мышление и интеллект, то, очевидно, это же можно сказать и об эмоциях, и их основе – темпераменте, и о воле, и её основе – характере. Составными частями каких более широких сфер человеческой психики они являются? Как эти сферы называются? И какая из них непосредственно связана с творческими проявлениями человека?
Крупной и относительно самостоятельной сферой психического является чувственно-эмоциональная. «Формирование эмоций человека – важнейшее условие развития его как личности… Богатый мир эмоций, отражающий разнообразие социально-ценных мотиваций, характеризует творчески активную, гармонично развитую личность» [696, с. 795, 796]. В психологии эмоции понимаются в узком смысле как переживание человеком в данный момент своего отношения к чему-либо и в широком смысле – как целостная эмоциональная реакция личности, включающая не только психический компонент – переживание, но и специфические физиологические изменения в организме, сопутствующие этому переживанию (эмоциональное состояние). Эмоции имеются и у животных, но у человека они приобретают особую глубину, имеют множество оттенков и сочетаний [221]. Однако чувственно-эмоциональная сфера, представляя собой сложное, многогранное, распадающееся на отдельные, более мелкие структурные части явление, нуждается в обобщающем наименовании определенным термином. Очевидно, что словосочетание «чувственно-эмоциональная» само по себе термином быть не может, поскольку это не системное определение. В обыденной речи человека, хорошо восприимчивого к чужому эмоциональному состоянию, называют душевный, душевно-чуткий, душевно-отзывчивый, а невосприимчивого, равнодушного – бездушный, душевно-глухой. Следовательно, термин «душа» вполне подходит для обозначения реагирующей на окружающую действительность (эмоциональной) сферы человеческой психики, т. е. способности непроизвольно реагировать на воздействие внутренних и внешних раздражителей (испытывать эмоции), а также специфических процессов этого реагирования.
В.П. Веряскина вслед за М. Шелером полагает, что эмоциональность является высшей ступенью духовности, не имеющей ничего общего со сферой чувственного и телесного, а её закономерности мыслятся радикально отличными от телесности и чувствительности подобно тому, как законы мышления отличны от потока восприятия. В эмоциональном переживании мы непосредственно чувствуем сам предмет. Это «принимающее» чувствование, например, ценностей соответствует классу интенциональных функций. Таким образом, цвет можно только видеть, звук – слышать, а ценности – только чувствовать [145]. Выделенные курсивом слова ясно показывают, что на самом деле никаких радикальных отличий эмоциональности от чувственности нет и первая не может мыслиться, рассматриваться и пониматься отдельно от второй, так же как и от телесности, поскольку все сферы человеческой сущности (в т. ч. эмоциональность) являются следствием внутренних биологических, физиологических, нейрофизиологических и нейропсихических процессов, происходящих в человеческом организме. Но в то же время можно согласиться, во-первых, с тем, что эмоциональность является высшей ступенью духовности (в определённой степени более высокой, чем сознание и собственно дух (в узком смысле) поскольку именно с эмоциональностью связана любовь и другие высокие чувства (правильнее сказать как раз – эмоции), переживание которых столь важно и необходимо для полноценного, подлинно человеческого существования), а во-вторых, с тем, что эмоциональность и чувственность не одно и то же.
Очень часто (даже в научных исследованиях и другой специальной литературе) эти две сферы смешиваются или прямо отождествляются друг с другом, но это неверно. Хотя мы сами определяем душу как чувственно-эмоциональную сферу психики, но это, в известной степени, дань традиции, на самом деле реагирующую сферу психики (душу) правильнее трактовать как способность непосредственно реагировать на воздействие внутренних и внешних раздражителей, т. е. испытывать эмоции. Чувственность – это органы связи и взаимодействия человека с миром на основе функционирования органов чувств – зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса. На его основе происходит и эмоциональное реагирование (душа), и постижение действительности (сознание), и творческое преобразование действительности (дух), и всё остальное, поэтому вне сферы чувственности и телесности не может быть ни эмоциональности, ни сознания, ни всего остального. Но и сознание, и эмоциональность (душа) несводимы к чувственности как таковой. Во избежание путаницы (которая может приводить к серьёзным теоретическим и методологическим ошибкам) любовь, надежду, радость, удивление, страх, отчаяние лучше вообще не именовать чувствами (как это часто делается), а именовать правильно – эмоциями. Эмоции следует рассматривать как частный случай реакции, реагирования. «Эмоции, субъективные реакции… на воздействие внутренних и внешних раздражителей» [696, с. 795]. Понятие «эмоция» используется и в широком смысле для обозначения целостной эмоциональной реакции личности. Следовательно, душу можно определить и как эмоциональную (чувственно-эмоциональную), и как реагирующую сторону психики человека.
А как же следует рассматривать характер и волю? Древнекитайская пословица гласит: «Посеешь поступок – пожнёшь привычку, посеешь привычку – пожнёшь характер»…, т. е. характер связывается в первую очередь с поступком, определенным способом поведения (привычкой), а воля с деятельностью. «…Воля, способность к выбору цели деятельности и внутренним усилиям, необходимым для её осуществления» [696, с. 90]. Что касается деятельности, то она входит составной частью в ещё более широкое понятие «активность». Сюда же относятся и творческие проявления человека. Творчество может рассматриваться двояко: как компонент какой-либо деятельности и самостоятельная деятельность, но в любом случае оно неразрывно связано с деятельностью.