Посылка из Полежаева
Шрифт:
Петя-Трёшник вздохнул, и Серёге показалось, что Пётр Ефимович — неудавшийся поэт и что он даже завидует сейчас Люське.
— Рисуй, рисуй, друг… Каждому своё, — сказал он и вышел из класса.
В воскресенье в школе были одни уборщицы. Они топили печи, мыли полы. И Тишку с Серёгой встретили неприветливо:
— Вам что? Недели не хватило, и в выходной прикатили… Но Серёга изобразил на лице деловой вид:
— Мы вчера с Петром Ефимовичем выпускали стенгазету, а я, кажется, ошибку сделал, надо поправить.
— Намоешься на вас… Не успело подсохнуть — уже топчут…
Серёга с Тишкой тщательно обмели с валенок снег и на цыпочках прошли к стенгазете.
— Вот! — Серёжка ткнул пальцем в угол, где был наклеен портрет Корвалана, и Тишка прочитал:
Мне бы только переплыть океан!
Я бы спасла вас, товарищ Луис Корвалан.
Пусть палачи, угнетатели Чили,
Схватили б меня, а вас пощадили,
Мне бы только переплыть океан!
Люся Киселёва, 3 класс.
У Тишки пробежали по спине мурашки. Вот это Люська! Она же Тишкины мысли прочитала! Это ж он, Тишка Соколов, готов хоть сегодня сесть за Корвалана в тюрьму. А Люська про себя написала. Значит, и она так думает?
Тишку особенно поразили слова о том, что Люська готова переплыть океан. Как она об океане-то сообразила? Тишка, например, и не знал, что океан какой-то отделяет его от Чили.
Нет, не зря Люська отличница. Кое-чего и знает…
Тишка вышел из школы задумчивым, даже и не оглянулся, идёт ли следом Серёга.
Документы, письма, свидетельства очевидцев
«Вчера в Софии от инфаркта миокарда скоропостижно скончался Луис Альберто Корвалан, член ЦК Коммунистической молодёжи Чили, сын Генерального секретаря Коммунистической партии Чили Луиса Корвалана».
Из газет.
«Жизнь Луиса Альберто Корвалана была короткой. Но это была прекрасная, героическая жизнь.
Он родился 2 августа 1947 года, когда в Чили начались суровые репрессии против коммунистов. Его отец Луис Корвалан уже стал видным партийным работником и вынужден был покинуть семью, перейти на нелегальное положение. Маленькому Луису Альберто исполнилось всего три месяца, когда однажды ночью к ним в дом пришли полицейские, один из них вытащил малыша из колыбели и, держа за ноги, начал бить, требуя, чтобы мать сообщила, где скрывался её муж. Мать бросилась вырывать ребёнка из рук садиста, не обращая внимания на сыпавшиеся на неё удары…
В школе Альберто был лучшим учеником. Когда в семь лет мальчик пошёл в начальную школу, он не мог носить фамилию отца и был записан как Луис Корреа. Уже тогда Луис Альберто узнал, что такое подпольная революционная борьба.
При правительстве Сальвадора Альенде Луис Альберто работал инженером-агрономом на одном из государственных предприятий.
Фашисты арестовали Луиса Альберто в ноябре 1973 года. Его жестоко пытали на Национальном стадионе. Зверски избитый, Луис Альберто был оставлен полуживым на футбольном поле. Там его нашли товарищи. Спасая его жизнь, они делали ему искусственное дыхание, массаж сердца, бинтовали раны.
Позднее фашисты отправили Луиса Альберто в концентрационный лагерь Чакабуко, расположенный в пустынном районе на севере Чили. Там он пробыл год, в то время как Луис Корвалан находился в другом концентрационном лагере — на острове Досон, в ледяном преддверии Антарктиды.
…Благодаря международной солидарности, благодаря борьбе Советского Союза и других социалистических стран Луис Альберто вышел на свободу. Он выехал из Чили в Болгарию, где его ждали жена Руфь и маленький сын Диего, которому сегодня уже три года. Но для сердца Луиса Альберто Корвалана пытки на Национальном стадионе не прошли даром. Он скоропостижно скончался…»
Хосе Мигель Варас, чилийский писатель.
18
Мороз был отменный, и Тишка чувствовал, как стягивается на щеках кожа, но терпел, стоял на дороге, дожидаясь, когда поднимется в гору Люська.
Она резво помахивала портфельчиком, и пар изо рта поднимался над нею фиолетовым — от солнечного света — дымком. Волосы, выбившиеся из-под шерстяной шали, лохматились заиндевелой паутиной, да и шаль тоже покрылась лёгким налётом куржевины.
— Не замёрзла, Люся? — озабоченно спросил Тишка, когда она поравнялась с ним.
Люська ничего не ответила, прошла мимо, и Тишка заковылял сзади, сознавая свою вину и отдавая себе полный отчёт в том, что у Киселёвой есть все основания на него обижаться. Всё-таки Тишка был к ней несправедлив и дразнил её понапрасну.
— Ну, ладно, Соколов, — обернулась Люська. — Я тебя прощаю.
Тишка заулыбался, чувствуя, что левую щёку совсем высушило морозом и она у него как чужая.
Люська пристроилась к Тихону сбоку и, пытливо заглядывая на него, спросила: — Ну, а теперь читал?
— Да я, Люсь, и тогда читал… Только не захотел признаться.
Люська перехватила портфель из одной руки в другую и через варежку подышала на озябшие пальцы.
— Я так и знала… Все мальчишки завистливые.
— Люся, да я не от зависти…
— Ладно, — прервала его Люська. — Сейчас-то хоть не криви душой… Мне, если хочешь знать, — зашептала она, — Петя-Трёшник и то завидует.
Тишка вспомнил Серёгин рассказ о Пете-Трёшнике, который бы вроде и подтверждал Люськииы выводы, но всё равно не поверил.