Потерянная Россия
Шрифт:
До самого Октябрьского переворота Временное правительство справлялось с принятой на себя обязанностью, ни на йоту не уступая никаким человеконенавистническим и демагогическим требованиям слева, ибо именно в отсутствии всякого намека на мученичество царя заключалось лучшее средство обезопасить республиканскую Россию от возрождения монархической легенды.Достаточно прочесть соответствующие места из опубликованного дневника Николая II, чтобы видеть, насколько корректна была вся линия поведения Временного правительства к самодержцу, превратившемуся в обыкновенного, слабого, покинутого вчерашними друзьями и нуждавшегося в защите человека.
Однако историческая действительность и даже мнение самого «монарха», как это всегда бывает, не имеет никакого значения для гг. монархистов. Еще с большей настойчивостью, чем большевики, они стремятся теперь цинично использовать трагическую гибель царской семьи для демагогической и откровенно
С тонким расчетом подготовляя свое возвращение в Россию, гг. монархисты всячески стремятся всю ответственность за кровавую вакханалию «сильной власти» Лениных и Троцких взвалить на наши плечи.
Конечно, в числе прочих смертных грехов вся ответственность за отвратительное убийство царской семьи целиком падает на Временное правительство, «сознательно не желавшее защищать и спасти бывших венценосцев». Так утверждает творимая монархистами легенда!
Эту легенду, с посильными дополнительными художественными измышлениями, воспроизвел недавно достаточно известный петербургский адвокат г. Карабчевский [149] в своей только что появившейся книжечке «Что глаза мои видели».
149
Карабчевский Николай Платонович (1851–1925) — адвокат, общественный деятель, публицист. Известность ему принесли выступления на политических процессах. Соучредитель газеты «Право» (1898–1917). Приветствовал Февральскую революцию, но, считая Керенского «болтуном и позером», не принял его предложение занять пост сенатора. Был избран председателем Комиссии по расследованию германских зверств. Летом 1917 г. выехал в скандинавские страны для сбора материалов о положении русских военнопленных и в Россию не вернулся
Эту книжку, в которой, к сожалению, слишком часто говорится о том, чего не видел и не мог видеть автор, г. Набоков справедливо назвал «Senilia» [150] . Ибо только старческим одряхлением можно объяснить, каким образом некогда талантливый и умный человек решился опубликовать весь этот букет беззубого брюзжания, салонных сплетен и просто инсинуаций! Так вот, если какой-либо будущий историк захочет писать о нашем времени по свидетельским показаниям г. Карабчевского, то ему, между прочим, придется утверждать, что «в гибели Николая II и его семьи больше всего виновато Временное правительство кн. Львова и т. д., в первую голову виноват Керенский». Все мы, по компетентному заявлению Карабчевского, виноваты потому, что из-за демагогической боязни толпы не хотели спасти бывшего царя и его семью, не хотели отправить их за границу, хотя и имели к этому полную возможность.
150
«Senilia» — «Старое» (лат.
Конечно, хранилище всяческой истины — «Общее дело» [151] не могло упустить случая лишний раз «разоблачить» меня и поторопилось в № 402 в статье, специально мне посвященной, среди прочих обычных гнусностей, разъяснить по Карабчевскому мою «вину» в убийстве царя.
«Он, сделавшись случайно кумиром, должен был и мог спасти Николая II и других членов династии — и не посмел сделать этого…»
Вот на этом «не посмел», на этом уклонении Временного правительства от обязанности охранить жизнь бывшей царской семьи я и остановлюсь.
151
Общее дело»(1909–1910,1917,1918–1922,1928-1933) — газета, издававшаяся известным разоблачителем агентов царской охранки, одним из организаторов и руководителей Русского национального центра в Париже Владимиром Львовичем Бурцевым (1862–1942). В эмиграции газета придерживалась антибольшевистской направленности. Ее платформа была выражена Д. С.Мережковским в статье «О белой и красной нечисти» (1921. 8 января). Держась «над схваткой», пытаясь преодолеть разобщенность в среде политиков-изгнанников, Бурцев и его сподвижники вместе с тем остро дискутировали и с А. Ф.Керенским, и с другими деятелями «белой» эмиграции — П. Н.Милюковым, П. Б.Струве
Опровергать старческие бредни о том, как 2 марта — в первое мое официальное, как министра юстиции, свидание с Советом присяжных поверенных во главе с Карабчевским — я проявил желание «повесить» царя, делая даже «символический жест» у своей шеи, и отказался от своего намерения, лишь «сконфуженный» великим идеалистом и противником смертной казни Карабчевским, — опровергать
152
Карабчевский защищал Брешко-Брешковскую в 1877–1878 гг., когда она была привлечена к суду в «процессе 193-х». Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская (1844–1934) — революционерка, политический деятель (см. в нашей книге очерк «Е. К.Брешковская»). Одна из создателей и лидеров партии эсеров и ее Боевой организации. Участница борьбы с советской властью в Поволжье и Сибири. С 1919 г. в эмиграции. Своей защитой Карабчевский спас от виселицы эсера-террориста Егора Сергеевича Созонова (1879–1910), убившего 15 июля 1904 г. министра внутренних дел В. К.Плеве. Приговоренный к вечной каторге, Созонов покончил с собой.
Гораздо существеннее другое измышление почтенного автора, касающееся уже не отдельного лица, а Временного правительства в его целом.
Правда ли, что мы могли и не захотели спасти жизнь царской семьи своевременной отправкой ее за границу вообще и в Англию в частности? Этот вопрос интересовал очень многих; обсуждался в иностранной печати, и я считаю своевременным теперь объяснить, почему в конце лета 1917 года Николай II и его семья оказались не в Англии, а в Тобольске.
Вопреки всем сплетням и инсинуациям, Временное правительство не только смело , но и решило еще в самом начале марта отправить царскую семью за границу. Я сам 7 марта (20) в заседании Московского Совета, отвечая на яростные крики «Смерть царю, казните царя», сказал: «Этого никогда не будет, пока мы у власти. Временное правительство взяло на себя ответственность за личную безопасность царя и его семьи. Это обязательство мы выполним до конца. Царь с семьей будет отправлен за границу, в Англию. Я сам довезу его до Мурманска». Это мое заявление вызвало в некоторых советских кругах обеих столиц взрыв возмущения. Не успел еще я вернуться в Петроград, как глубокой ночью вооруженная, с броневиком, как потом оказалось, самозваная советская делегация ворвалась в Царскосельский дворец и требовала предъявления ей царя с явной целью его увоза. Сделать это ей не удалось.
Но Временное правительство после этого изъяло охрану царя из ведения Военного министерства и командующего войсками генерала Корнилова и возложило эту тягчайшую обязанность на меня — министра юстиции.
Впредь случаев, подобных описанному, не повторялось. Однако, признавая пребывание бывшей царской семьи у самой столицы и вообще в России не обеспеченным от всяких случайностей при всяких возможных политических потрясениях и переменах, Временное правительство озабочено было подготовкой выезда обитателей Александровского дворца за границу и вело соответствующие дипломатические переговоры с лондонским кабинетом.
Однако уже летом, когда оставление царской семьи в Царском Селе сделалось совершенно невозможным, мы, Временное правительство, получили категорическое официальное заявление о том,что до окончания войны въезд бывшего монарха и его семьи в пределы Британской империи невозможен.
Утверждаю, что если бы не было этого отказа, то Временное правительство не только «посмело», но и вывезло бы благополучно Николая II и его семью за пределы России, так же как мы вывезли его в самое тогда в России безопасное место — в Тобольск. Несомненно, что если бы Корниловский мятеж или Октябрьский переворот застал бы царя в Царском, то он бы погиб, не менее ужасно, но почти на год раньше.
Моя историческая справка об обстоятельствах, принудивших Временное правительство отправить Николая II и его семью не за границу, как то было решено, а в один из отдаленных городов России, вызвала очень много толков в русской и иностранной печати.
Как и следовало ожидать, в большинстве случаев авторы появившихся статей стараются или опровергнуть, или, по крайней мере, смягчить силу моего «разоблачения». Пока русские и иностранные реакционеры в течение трех лет, пользуясь трагической гибелью царской семьи, беззастенчиво лгали и клеветали на Временное правительство и отдельных его членов, никому и в голову не приходило из лиц более или менее осведомленных напомнить общественному мнению о событиях так, как они действительно происходили. Но стоило только мне, в самой краткой и корректной форме, напомнить о действительной причине, помешавшей Временному правительству приступить к осуществлению его решения об отправке бывшего царя за границу, как лица наиболее заинтересованные в сокрытии истины вышли из равновесия.