Потомок Елизаветы I
Шрифт:
– Процесс пошёл, – сказал я сам себе, отмеряя нужную пропорцию бентонита.
* * *
Будни любого поселения схожи: добывание пропитания, уборка территории, ремонт инвентаря и оборудования, подготовка к зимнему периоду. К последнему относились различные заготовки, изготовление и ремонт зимних вещей. Рутина.
К концу лета передвижение по реке на лодках освоили большинство мужчин. Купание в реке переросло в плавание.
Когда Игра стала «тяжёлой» она в конце «рабочего дня» спускалась с пирса в реку и лежала в воде, держась за доски или брёвна, отдыхая и разгружая, таким образом, позвоночник.
Течение, совсем слабое под скалой, растягивало, и вода приятно струилась вдоль тела. Эта процедура понравилась и другим «горожанам», сначала женщинам, а потом и мужикам.
Потом Игра и Срок научили всех плавать.
Дальше по течению при соединении реки с притоком, лежала небольшая галечная отмель, на которую и относило смельчаков от пирса. Как-то незаметно, но научились плавать все.
* * *
Пришла беда, как говориться, откуда не ждали. А не ждали мы её со стороны притока. Сначала не вернулись наши разведчики, отправившиеся вверх по притоку на двух лодках.
Они должны были дойти на вёслах до второй от города «закладки» оловянной руды, погрузить, сколько можно, в лодки, и вернуться назад.
На всё про всё им давалось семь суток. Для отсчёта времени у них был небольшой «календарь» – доска с дырочками и цифрами. С ними ушел Срок, который уже вполне сносно мог считать и понимал, что такое дни и ночи, и что они складываются в сутки, которых в году определённое количество.
В нашем первом путешествии, когда мы спускались вниз по реке, у нас было много свободного времени, и я пытался вести с «детишками» просветительскую работу.
– Вы все знаете, что светила меняются – это день и ночь – сутки, что тепло приходит и уходит – это год. Год за годом – это жизнь, которая сменяется на смерть.
Во время путешествия к морю и обратно я научил своих «детишек» считать дни. Мы делали зарубки и помечали их цифрами до тридцати.
А здесь в городе, когда мы завели календарь и стали считать дни от основания дня появления меня в этом мире, я стал проводить занятия по арифметике и не только. Я много объяснял и показывал.
Я вспомнил, как я учил иностранные языки, так стал учить свой народ. Начали со слов, обозначающих действие, их было легко показать. Как известно, глаголы – это производные от существительных: стол – столоваться, шаг – шагать, лёт – летать, бросок – бросать. Особенно в английском. Добавил «ту» перед существительным, вот тебе и глагол. В русском сложнее, конечно. Да и слишком уж русский язык богат. Много в нём заимствованных слов.
Я же пошёл от обратного. Показывал действие и называл слово. Мне было важно, чтобы понимали мои команды. Так, наверное и возник английский язык. Язык – коротких команд.
С одной стороны, если бы я попал в развитое общество, можно было бы общаться на равных, а с другой стороны, кто бы меня там стал слушать? Горожане слушали меня с раскрытым ртом, и выполняли все мои приказания. Поговаривали, что в меня вселился дух огня. Были у местных такие понятия.
Они одухотворяли всё предметы и явления вокруг. Особенно природные. Не обожествляли, но обращались как к равным себе.
Так вот… Экспедиция Срока не вернулась ни через пять дней, ни через десять. По реке не проплыли запасные поплавки, а значит лодки не переворачивались. Не проплывали перевёрнутые лодки, и значит беда случилась на берегу и сразу со всеми.
Я не склонен был отправляться туда же и выяснять, что с ними случилось. Если виной гибели людей звери, то хоть один из воинов должен был вернуться, а если люди, то посылать другую экспедицию в специально расставленную засаду глупо.
Наверное, глупо было оставлять своих горожан одних, но нам нужна была медная руда, а самородки вокруг «медной горы» закончились, и нужно было искать залежи выше по реке. Туда я и поплыл, взяв с собой лишь Браса. В городе за старшего остался Дук.
* * *
Обойдя окрестности «медной горы», я убедился, что малахит здесь закончился, но нашёл несколько крупных самородков золота и пирита.
Мы поднялись на лодке выше по реке и тут я увидел знакомые норы в глиняном холме. Я точно помнил, что, когда мы спускались с Игрой и Сроком на плотах, жилищ не было.
Убедившись, что людей вокруг нет, мы подплыли ближе и вылезли на берег. Стоянка пустовала давно. Запахи, характерные для поселения не цивилизованных людей, почти отсутствовали. Мусорные кучи ещё пованивали, а вот отхожие места, коими являлась вся стоянка, уже нет.
Осмотревшись я заметил, что относительно свежие следы многих ног уходили не вниз по реке, а вверх. Меня это и удивило, и насторожило. Близятся холода и Хрымару пора спускаться к океану, а он почему-то повёл племя в глубь материка в горы.
И тут я вспомнил, что выше этого места на реке есть перекат, через который мы перетягивали плоты вручную. Хрымар перевёл племя на нашу сторону реки, понял я.
Окинув взором горы, я увидел ложбину, по которой можно перейти в долину реки Ларга.
Мы поднялись вверх по течению и на противоположном берегу увидели старые следы, уходящие в направлении ложбины. Я всё понял. Мы срочно поплыли обратно.
Не останавливаясь на ночлег, и непрерывно работая вёслами к середине следующего дня мы увидели нашу скалу. Ещё издали было понятно, что что-то с нашим городом не так.
Нас не встречали ни рыбаки на лодках, ни дымы от костров. На стенах не было некоторых плит барельефа и короны на голове центрального «витязя». Приблизившись я понял, что город пуст.