Потомок Елизаветы I
Шрифт:
Не подходя близко, я добил раненых своим копьём, в том числе и Ларга.
Подойдя к нему и увидев, что стрела торчит из его шеи, я сказал:
– Ты не успел. Мне жаль.
Я был почти искренен. Я не ожидал, что сложится именно так.
– Эй, вы, там! – Крикнул я по-русски. – Встречайте папочку.
– Урф! – Заорали в два голоса детишки.
Я замахал руками, разглядев их на «стенах» городища. И тут я увидел невнятный силуэт в наваленном под насыпью сухостое. Разглядев кошачьи глаза, я понял, что это Рысь.
– А….. Трусиха! В засаде сидишь, или драпать собралась? – Спросил я. – И тебе не стыдно?
Рысь вылезла из завала и, стыдливо опустив голову и прижав уши, подошла ко мне.
– Эх ты, – сказал я и получил удар стрелы в спину.
Глава 6.
Я умирал долго и мучительно. Потеряв сознание от болевого шока, я провалился в огненную пустоту ярко красного туннеля и летел в ней, бестелесный и одинокий. Мне было так жаль себя, что я рыдал, изливая слёзы из несуществующих глаз.
Тела не было, но боль была повсюду. Я сам был пламенем и сам себя сжигал.
Мой полёт то прекращался, то возобновлялся. Меня, то несло вперёд, то кружило по сложной спирали и вокруг центра моего сознания. Это продолжалось бесконечно долго.
Нет тела – нет времени, и для меня в боли проходила вечность за вечностью. Боль становилась моей сущностью, моей оболочкой, и, наконец, моим телом. Боль сомкнулась вокруг меня и стала только моей. Внешний жар отступил и мне сразу стало легче и появились мысли. Вернее, не мысли, а образы.
Образы складывались из всплесков пламени, кипевшем в оболочке боли и пытавшемся вырваться наружу, разгореться и сжечь всё вокруг.
А что вокруг? – Мелькнула настоящая мысль.
И боль накинулась на эту мысль и порвала её на триллион кусочков. Теперь эта простая мысль существовала, но была везде, как атомы, заполнившего моё пространство вещества.
Что вокруг, что вокруг, что вокруг… Боль пульсировала, выбрасывая фонтаны огня.
– Это сердце, – подумал я.
Да, я почувствовал, что у меня где-то есть сердце. Где-то в центре меня. В центре боли. И я увидел его. Увидел огромный красный бутон цветка, медленно раскрывавший свои лепестки. Очень медленно. Бесконечно медленно.
* * *
Я валялся в пещере до первого снега.
Стрела пробила левую лопатку. Слишком хороший лук я сделал. И хорошие стрелы с тонкими шилообразными наконечниками. Судя по всему, лёгкое пробито не было. Рука стрелявшего не смогла достаточно растянуть тугую струну.
Даже после того как я очнулся, лихорадило и трясло меня долго. И это было мучительней, чем в беспамятстве. Озноб скручивал и корёжил тело. Это выматывало. Болезнь обессилила меня и высушила.
Левая рука потеряла мышечную массу, и когда я попытался, с её помощью, взобраться по ступенькам на верхнюю площадку городища, я едва не свалился в замерзающую реку, покрытую тонким ледком.
Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, я выглянул наверх и удивился тому, что увидел. В городище жили люди. Я насчитал восемь больших «вигвамов» и около двадцати человек разного возраста, в основном женщин, детей и стариков.
– Ты куда вылез! – Вскричала, увидев меня, Игра.
Она сидела на бревне у одного из костров и плела, вместе с ещё одной девушкой, сеть. За их спинами был установлен «экран» из сшитых «рыбьих» шкур, висевших на наклонно установленных шестах. С помощью такого экрана тепло костра отражалось и согревало лучше.
Рядом на жердях висели «нити» для сети – вяленные, опять же «рыбьи», кишки, скрученные по трое. Нити из них получались очень прочные и эластичные.
Я вспомнил, что так и не доучил Игру плести сети, но, увидев лежащую у их ног ячеистую груду, радостно рассмеялся.
Увидев моё смеющееся лицо, Игра вскочила и радостно закричала:
– Срок, Урф вышел из пещеры.
Я посмотрел в сторону её взгляда и увидел Срока, разделывавшего с помощью кольев ствол дерева на тонкие доски и брусья. С ним рядом работало ещё трое крепких мужиков среднего возраста.
Срок бросил работу, подбежал ко мне и вытянул меня из расщелины, помогая выбраться на площадку городища.
Подошли и трое его «подельников». Они остановились чуть поодаль и с интересом, но с опаской, смотрели на меня. Я вынужденно, хоть и с трудом, расправил плечи и выпрямил спину.
– Это Грап, Брас и Дук. Они помогали нам с Игрой за тобой ухаживать. Ну и силён ты, брат! – Восхитился Срок. – Мы все вместе с трудом удерживали тебя. Ты был горячий, как огонь, и сильный, как стадо кабанов. Они до сих пор бояться тебя.
Я обвел мужиков взглядом. Трое потупили взгляды.
– Я не грозный, если меня слушаться. Ты же знаешь, – сказал я. – Что они тут делают?
Я указал рукой на суетящийся в работе народ и движение резко прекратилось. Все встали как вкопанные. Как услышали меня на самом дальнем конце городища, я не знаю. Я ведь не говорил громко.
– Ну что ты, Урф?! –плаксиво заныла Игра.
Она тоже встала с бревна и шла мне на встречу.
– Зачем ты так, Урф?! – Грубовато спросил Срок.
– Что они тут делают? – Переспросил я, повышая голос.
Тишина обступила меня, как до этого обступала боль. Тишина расширялась и уплотнялась.
– Кхе-кхе! – Раздалось у меня за спиной.
Я медленно обернулся.
У крайнего слева «вигвама» у костра стоял, а ранее, вероятно сидел, пожилой, даже можно сказать, старый мужик громадного роста с бронзовыми щипцами руке.
Я понял, что перед ним не костёр, а примитивный плавильный горн слепленый из глины. От неожиданности я шагнул в его сторону, но Срок схватил меня за руку.