Повелитель снежный
Шрифт:
ЕГО!
Голос!
Я так и застыла с занесенной рукой, разжав ладонь с новым кусочком земли, которая тут же рассыпалась мне прямо на голову, вслушиваясь в себя так, что перед глазами потемнело просто, и пытаясь понять не кажется ли мне все это спустя столько месяцев молчания, что уже и надеться было не на что.
Но он действительно звучал во мне, только так тихо, приглушенно, словно раньше он рядом был, близко-близко, а теперь где-то далеко за лабиринтами и непроходимыми стенами, отчего голос его отдавался эхом глухим и уставшим.
Смеялся он.
Как и прежде
– ..зима – моя, и ты – моя… - снова и снова повторял он, словно напевая песню ветров и становясь с каждой секундой все тише и тише, пока и вовсе не пропал. Снова.
А я так и слышала отголоски его, которые напевали плавно и тягуче - зимаааа, зимааааа….
Будто глаза мои раскрылись в ту секунду, когда я увидела вокруг себя лес зеленый, траву высокую и сочную, и стрекоз, что над водной гладью летали, не касаясь своими тонкими хрупкими крылышками.
Лето!Выходит, что не может он со мной разговаривать, пока снег не ляжет?
Пока снова холода и мороз не наступит?
Земля – его, зима – его, и я его.
Я снова землю в руку набрала, но уже не со злостью, а так, будто его касалась, прижав комочек к своей груди мокрой, даже если рубашку свою замарала, ахнув и вздрогнув, когда на одежде своей алые следы увидела.
Шли они полосами, ровно там, где меня касались кольца змеи… кровь это! Сомнений быть не могло!
И страшно стало, что с Повелителем снежным случиться что-то могло!
Что больно ему было или неприятно летом являться, словно не я была Снегурочкой, как все меня называли за кожу белоснежную, а он, и мог растаять в любой момен, даже если просто пару слов мне сказал.
И еще невыносимее лето стало…
Устало опустившись на берег в тени кустов и высокой травы, где жужжали жучки и стрекозы, я бы так и просидела здесь до самого вечера, если бы не услышала на другом берегу плачь, стоны, крики и всплески воды.
Это меня искали.
Народ собрался кто любопытный, кто испуганный, на втором берегу, когда парни молодые в воду кидались и все ныряли, пытаясь в неясной воде меня отыскать, живую или мертвую, пока Тайка голосила и рыдала, кидаясь в воду тоже, и пытаясь из рук перепуганных подружек вырваться.
И бабушка моя была. Сидела поодаль ото всех с глазами стеклянными и из стороны в сторону раскачивалась, что-то шепчя себе, и не обращая внимания, как женщины вокруг нее столпились, причитая и плача о беде нежданной.
Но жива я была.
Жива.
Поэтому и поторопилась обратно, еще раз оглянувшись на воду гладкую, где недавно змея скрылась. Спасительница моя страшная, огромная и завораживающая.
И ведь не поплыла она к людям на другом берегу, чтобы их одолеть.
Скрылась где-то, что и не найти теперь, потому решила я никому про нее не рассказывать, подумав вдруг, что и появилась то она как раз после тех слов странных, что голос снежный выучить меня заставил, да так, что я теперь и забыть их не могла.
– ЖИВАЯ! ЖИВАЯ ДАРИНУШКА НАША! – заголосили еще сильнее подруги, заливаясь слезами от облегчения, когда увидели, как я по другому берегу иду и машу руками, чтобы меня увидели все и успокоились.
Кинулись
До нашего берега на руках несли, боялись, что упаду я, как бы их не уговаривала отпустить меня.
Долго еще народ успокоиться не мог.
Даже когда я крепко бабушку обнимала, чувствуя, что теперь и она расплакалась, хватаясь за меня руками морщинистыми так крепко, словно никогда больше не отпустит, глядя на сына кузнеца, что рядом стоял, тяжело дыша и весь синющий оттого, что в воде больше всех времени провел.
– Не будешь больше купаться, - нахмурился он, словно указом для меня был, одежду мою рассматривая и явно замечая и грязь и кровь на ней, отчего еще больше нахмурился, - Кто вытащил тебя из омута, Дарина?
– Сама выбралась, - отвела я глаза, увлекая бабушку за собой в дом скорее, чтобы вымыться и спать лечь.
Только теперь не было мне радости, пока солнце светило ярко, да землю грело.
Ждала холодов я и мороза лютого.
Ждала, когда снова Повелитель мой снежный появится, и зазвучит его голос завораживающий во мне.
6 глава
Волчьи тропы непроходимы,Снами Велеса дышит лес,Там, где боги ещё любимыИ не тронут покой небес…Там, где женщины все колдуньи,А у воинов сны легкиТам, в июньское полнолунье,Всю печаль заберут костры.Иногда прорастает хмелемТайных предков тугая вязь,И так хочется, ветру веря,На бескрайних лугах пропасть.Эта древность в крови и в сердце,И в забытом узоре слов,Потаённая в память дверца,В заповедную глубь веков.Слышишь... Бродят по лесу Сказки,В изумрудный, полночный час.Улыбаясь, снимают маскиТе, кто жил на земле до нас.Снежный Рыцарь
« - Расскажи мне о старых богах, бабушка…
– Зачем тебе это, дочка?
– Просто вспомнила, как ты рассказывала сказки о них, когда я маленькая была и уснуть не могла. Как рассказывала про двух братьев, которые мир поделить не могли, а что стало с ними потом не помню. Умерли они?...
– Боги не рождаются и не умирают, дочка. Они всегда были, есть и будут, как свет и тьма, как добро и зло. Не были они рождены и умереть не могут…
– Выходит, поделили братья мир наш? И как у них это получилось?
– Поровну. Один забрал свет и солнце, а второй тьму и луну.
– …а зима и лето, бабушка? Их они тоже поделили?
– Спи, дочка!
– Выходит, один стал правителем Нави, а второй Яви?..
– СПИ! И имена их вслух не вздумай произносить!!»
Знала старуха о чем говорит, когда рассказывала драгоценной моей любимой о нас, не ведая, как лежа в своем склепе подземном, губы мои дрожат в улыбке.
Не забыла меня моя драгоценная девочка.
Помнит, ждет и верит, что вернусь я, пытаясь узнать обо мне по крупицам мелким, сама того не понимая, пока я был сокрыт печатью молчания и бессилия.