Повелители лошадей
Шрифт:
— Никаких изменений не произошло, — ответила она, защищаясь. — Как только я получу контроль, я позабочусь о том, чтобы мир между Туйган и Шу Лунг оставался нерушимым. Но у твоего хозяина тоже есть определенные обязательства, которые он должен выполнить.
— Конечно, — заверил лис между затяжками своей трубки. — Вот, почему он послал меня.
— Что?
— Тебе нужен был убийца, специалист по маскировке. Разве я, — сказал лис, вставая и слегка поклонившись, — не великолепен в маскировке?
— Нет, если это лучшее, что ты можешь сделать, — парировала Баялун. Она была в ярости на «ху-сянь», этого бесчеловечного обманщика из царства духов. Она была в такой же ярости на мандарина Шу, который прислал его. — «Могущественные властители из Шу Лунг думают, что могут играть со мной», — мысленно выругалась она, — «но я покажу им, насколько это может быть опасно». — Возвращайся к своему хозяину и скажи ему, чтобы он прислал мне настоящего убийцу, а не клоуна в виде животного.
Лис сильно прикусил мундштук своей трубки. — Ты примешь того, кого пошлет мой хозяин, — прорычал он, обнажая клыки, когда его животная часть показала свою суть. — Теперь, старушка, я устал от этого. Скажи мне, что я должен делать.
Баялун смягчилась. — Есть должность, которую ты сможешь занять — при условии, что сможешь выглядеть как человек — среди дневных стражей кахана. Тогда ты будешь близок к нему. Ты должен принять это и ждать. Баялун крутила посох в руках, объясняя происходящее.
— И это все? Как я узнаю, когда действовать? — спросил зверь.
— Я отправлю тебе сообщение, — ответила Баялун.
— Как?
— Это все, что тебе нужно знать, — отрезала она, нахмурившись от любопытства зверя. — Слишком много знаний, и ты станешь опасен для всего. Завтра представься Дайиру Бахадуру — в человеческом обличье. Он командует ягуном дневной стражи и позаботится о твоем назначении. Затем жди моего слова. Она прищурила глаза, ожидая еще каких-нибудь вопросов. Их не было. — Теперь ты можешь уйти.
Лис выпустил клуб сладкого дыма. — Я не докурил свою трубку, — заявил он.
— Уходи сейчас же, — прошипела Баялун, — иначе я пожалуюсь твоему хозяину.
Лис навострил уши. — Осторожнее, или я пожалуюсь твоему господину. «Ху-сянь» наблюдал за реакцией императрицы. — Я нахожу тебя интересной, наполовину ты — Маралой. Твой муж достаточно силен, чтобы завладеть богатствами Шу Лунг, но ты желаешь его смерти. Твои амбиции странны.
— Кахан Ямун убил еке-нойона — моего мужа, своего отца — чтобы править Хокуном. Я никогда не прощу ему этого. — «Кроме того», — подумала Баялун, — «со смертью кахана я буду контролировать Туйган. Чанар будет каханом, но власть будет у меня». — А теперь больше никаких вопросов.
— Очень хорошо, я откланиваюсь, — напыщенно произнесло лисоподобное существо. Оно закрыло трубку крышечкой и засунуло ее в мешочек. Опустившись на четвереньки, оно улыбнулось Баялун лисьей улыбкой и легко отпрыгнуло в темноту.
После того, как существо ушло, Баялун терпеливо ждала некоторое время. Она не торопилась. Поспешность разрушала тщательно продуманные планы. Она усвоила это на собственном опыте.
*****
Было невозможно сохранить в секрете тот факт, что кахан решил двигаться в сторону Хазарии, и к полудню новость распространилась по всему Кварабанду. Женщины Ямуна опустошили Большую Юрту и начали ее разбирать. В течение часа с юрты сняли войлочные стены, каркас стоял, как скелет, на вершине холма.
Демонтаж царской юрты стал сигналом для остального города. Воины выехали из своих юрт к местам сбора за пределами Кварабанда, взяв с собой дополнительных лошадей. Каждый арбан из десяти человек собрался, чтобы сформировать джагуны из ста и, в свою очередь, минганы из тысячи. Для каждого подразделения существовало определенное место встречи, так что людей было легко и быстро организовать. В течение всего дня юрты исчезали из долины, поскольку велись приготовления к отъезду.
Мужчины погрузили трон Ямуна на заднюю часть огромной повозки, на крыше которой была установлена уменьшенная версия королевской юрты. Повозка, запряженная упряжкой из восьми волов, была столицей Ямуна во время кампании. Во время работы кахан устроил свою штаб-квартиру на солнечном свете. Он уселся на свою кровать — маленькое деревянное сооружение с короткими ножками. Коджа сидел на табурете неподалеку, вместе с несколькими другими писцами, в основном волшебниками Баялун и святыми людьми. Все они яростно записывали приказы, сворачивая листы по мере их выполнения и передавая их в руки ожидающих посыльных.
Коджа только что закончил записывать лист приказов, предназначенный для Хубадая на Перевале Ферган. — Он должен быть там не позднее, чем через пять дней, — приказал Ямун, когда священник передавал свиток всаднику.
— По твоему слову, это будет сделано! — крикнул всадник, подбегая к своей лошади еще до того, как он закончил говорить.
Коджа наклонился к писцу рядом с ним, молодому человеку с тонкой черной козлиной бородкой и бритой головой. — Как это может быть? — спросил Коджа, указывая кисточкой для письма на удаляющегося всадника. — Как он может так быстро доставить сообщение? Они используют магию?
Молодой священник покачал головой, едва отрываясь от своей работы. — Он императорский посланник, так что он может пользоваться почтовыми отделениями. Он будет скакать весь день, меняя лошадей на специальных станциях. А ночью сообщение примет другой человек. Священник снова склонился к своей работе.
Ямун часами диктовал приказы, вдаваясь в мельчайшие детали предстоящего марша. По его приказу армия была разделена на три крыла, с центральным крылом под командованием Ямуна. Войска были распределены, а тумены и минганы разосланы по разным флангам. Командиры получили приказы относительно количества продовольствия, которое нужно было везти, количества и типов оружия, которое они должны были использовать. А также количества лошадей, которые должны быть у каждого человека. Кахан назначил юртчи — поставщиков армии, для наблюдения за лагерями и поиска припасов во время марша. Многие приказы касались состояния лошадей, устанавливая штрафы за то, что их без необходимости пускали галопом или заставляли работать слишком усердно.
Коджа писал до тех пор, пока у него не онемели пальцы. Ночной страж пришел сменить дневного стража с заходом солнца. Были принесены лампы, и писцы продолжали работать при тусклом свете.
Наконец, Коджа направился к своей палатке, ночные стражи последовали за ним. Его ноги двигались механически, в то время как его разум медленно погружался в дремоту. Все, о чем он думал — о подушках, которые ждали его в юрте — мягких подушках и теплых одеялах, которые убаюкали бы его.
Когда священник добрался до своей палатки, он остановился. Голый круг примятой травы заполнял пространство, где раньше стояла его юрта. На ее месте были две лошади и верблюд, стреноженные, чтобы не блуждали, небольшая горка мешков и поклажи и свернувшийся калачиком силуэт его слуги, спящего на земле.
Коджа застонал. Это должна быть еще одна ночь, проведенная под звездами. Порывшись в багаже, он нашел комплект ковриков. Смирившись со своим положением, Коджа лег, используя свою кожаную сумку вместо подушки, и плотнее завернулся в пледы. Через несколько минут, убаюканный храпом своего слуги, священник крепко спал.
Утром Коджа проснулся и обнаружил, что Кварабанд исчез. Все, что осталось, было, полем отходов — шрамы от костров, грязные дорожки и мусор. Вереница скрипучих повозок, запряженных мычащими волами, неуклюже тащилась по зеленой степи, унося домочадцев все дальше по бездорожной равнине. За много миль отсюда, в более уединенном месте, женщины и дети восстановят город заново. Там семьи должны будут ждать, пока их мужчины не вернутся с войны.