Повелители лошадей
Шрифт:
Шеренга за шеренгой солдаты выдвигались, ведя своих скакунов через реку и удаляясь на восток. Вода, обычно прозрачная, была мутным коричневым потоком. Берега превратились в трясины из-за движения людей и лошадей. Раздавались крики прощания с женами и детьми, заверения в благополучном возвращении. Ржали лошади, мычали волы.
Арбан дневных стражников подъехал к лагерю Коджи. — Давай с нами, великий историк. Кахан приказывает тебе ехать с ним.
— Подождите, пока я поем, — попросил Коджа, не желая, чтобы его торопили.
— Нет, — настаивал вождь арбана. — Кахан сейчас уходит.
— Но моя еда…
—
Спина болела после ночи, проведенной на земле, и Коджа осторожно забрался в седло своего коня и поехал, чтобы присоединиться к свите кахана. Позади него его слуга вел небольшую вереницу вьючных животных.
Путешествие быстро вошло в привычку, которая в ближайшие дни станет рутиной. Армия двигалась быстрым шагом; даже повозки, запряженные волами, двигались быстрее, чем ожидал Коджа. Для него поездка была болезненной и тряской. Всадники двигались по десять часов в день, лишь изредка останавливаясь, чтобы дать лошадям попастись и напиться. К счастью, животные были крепкими, жилистыми маленькими лошадками, сильно отличающимися от хорошо воспитанных и великолепных скакунов, которых Коджа видел в Хазарии и Шу Лунг. — «Несомненно», — подумал священник, — «эти животные получают часть своей пищи из воздуха». За исключением небольшого мешка проса на ночь, люди не прилагали никаких усилий, чтобы накормить лошадей, позволяя им питаться новыми побегами травы и жестким кустарником, которые они находили в степи.
К тому времени, когда Ямун в первый день разбил лагерь, уже смеркалось. Тут и там было поставлено несколько юрт — шатров для ханов, но основная часть армии спала просто под звездами. Каждый мужчина расстелил небольшой войлочный коврик, чтобы использовать его в качестве циновки, взяв свое седло в качестве подушки. Кобыл подоили и согнали в группы вокруг одного привязанного жеребца, где они остались на ночь, пасясь и отдыхая. Каждый арбан разбил лагерь своей группой, разведя костер в центре. Люди вместе готовили свой ужин.
Когда красный горизонт сумерек уступил место темноте, зарево лагерных костров покрыло равнину. Коджа ел в лагере кахана, его обслуживали носители колчанов. На ужин было простое рагу из сушеного мяса и молочного творога, горького, и безвкусного, коричнево-серого цвета. Тем не менее, Коджа съел его с энтузиазмом. Еда, любая еда, была для него желанной.
После ужина Ямун нашел Коджу в темноте. — Священник, — начал он без всяких предисловий, — ханы недовольны тобой. Они думают, что ты попытаешься проклясть армию. Некоторые предполагают, что мне следует избавиться от тебя. Он больше ничего не сказал, но пристально посмотрел на Коджу.
Священник сглотнул, внезапно почувствовав на себе пристальный взгляд Ямуна. — Кахан, как я уже сказал, мой долг перед Принцем Оганди. Тем не менее, ваши намерения могут и не быть враждебными, поэтому я не должен принести вам несчастье, — сказал он на одном дыхании, не давая Ямуну шанса прервать его.
— Неудивительно, что ты дипломат, — сказал Ямун, обдумывая ответ. — Запомни это — ты обязан мне своей жизнью. Ты был мертв и возвращен по моему приказу. Предашь меня, и я заберу свои слова обратно.
Коджа кивнул.
В ту ночь лама вернулся к своему лагерному костру. Ходж уже спал. Ночные стражи сидели у небольшого костра немного поодаль от Коджи. Лама порылся в своих сумках и, наконец, вытащил маленькую пачку писем, которые он написал. Он открыл их и просмотрел листы, которые приготовил для Принца Оганди. Каждая страница была покрыта мелкими мазками кисти — колонка за колонкой аккуратно расположенных символов. Листы представляли собой часы работы в его юрте, часы, когда он выводил чернилами страницы корявым текстом. Предполагалось, что они были суммой и целью его существования, по крайней мере, пока он был среди Туйганов.
— Принцу это могло бы пригодиться, — сказал он себе, и посмотрел поверх желтых листов рисовой бумаги.
— Или он, возможно, уже знает все, что я написал, — возразил он себе. — В любом случае, он достаточно скоро узнает о намерениях кахана.
Коджа уставился на страницы. Ямун хорошо относился к нему, проявляя доброту и доверие, намного превосходящие то, что требовало его положение. Если бы он отправил письма, которые могли бы оказаться даже бесполезными, он бы предал это доверие. Коджа вздохнул и снова пролистал письма. Если он не отправит письма, будет ли это иметь значение для принца, в любом случае?
— Кахан Ямун, ты ошибаешься, — четко произнес Коджа, как, будто кто-то мог его услышать. — Я очень плохой дипломат. Он прикоснулся уголком верхнего листа к углям костра перед собой. Пламя жадно пожирало тонкую бумагу. Один за другим он сжигал листы, наблюдая, как их пепел поднимается в ночное небо.
Утром от писем осталось всего несколько рассыпавшихся кучек пепла. Когда Коджа проснулся, Ходж подбросил остатки пепла в огонь. Вскоре слуга разлил по чашкам чай, одну густую с молоком и солью для себя, а другую с маслом и сахаром для Коджи. Однако, если не считать чая, завтрак этим утром был другим. Вместо того чтобы сварить кашу из пшена и кобыльего молока или разогреть остатки вчерашнего ужина, слуга насыпал в кожаный мешочек шарики какой-то белой пасты. Он наполнил мешочек водой и плотно запечатал его, затем подвесил по одному мешочку к седлу каждой лошади. Затем он взял несколько полосок сушеного мяса и просунул их между седлом и попоной.
— Мы поедим позже, — сообщил Ходж, похлопывая по седлу. — Сушеное мясо и кобылий творог. Смотри, мясо размягчается под седлом, а подпрыгивание лошади поможет приготовить творог. Слуга с гордостью показал Кодже, как это делается. — И я приготовил чай, хозяин. Ходж подал еще один мешочек.
После чая Коджа сел в седло. Хотя темп в этот день был не медленнее вчерашнего, возможно, даже быстрее, он казался менее бешеным и хаотичным. Разведчики возобновили свое патрулирование. Операция начала функционировать уже без того, чтобы рука кахана руководила каждой деталью.
К середине дня Коджа обнаружил, что едет рядом с каханом — без посыльных и команд.
— Кахан, мне интересно, — начал Коджа, его любопытство снова вышло на первый план. — Мы далеко за пределами мертвых земель Кварабанда. Почему тогда ты ездишь верхом и полагаешься на разведчиков, когда простая магия могла бы сделать все намного проще?
— Жрец, — ответил Ямун, — посчитай мою армию. Скольких я мог бы переместить с помощью простой магии? Арбан? Джагун? Даже Минган? Что бы они сделали? Сдерживать врага до тех пор, пока не прибудут остальные? Мы едем верхом, потому, что нас так много.