Повелители лошадей
Шрифт:
Ямун не поднял глаз, когда вошел лама, вместо этого продолжив беседу с незнакомцем. — Твои люди слишком близко к реке. Отведи свои передние тумены назад. Пусть они разобьют свои лагеря между двумя холмами на юге. Здесь ты поставь свою собственную юрту. Пусть твои командиры доложат мне утром. Молодой человек сидел тихо, отмечая все команды Ямуна.
— Ты вызывал меня, Кахан, — спросил Коджа, опускаясь на одно колено и склонив голову.
— Садись, — проворчал военачальник, указывая на свободное место рядом со столом. Молодой человек ничего не сказал,
— Выпей с нами чаю, историк, — сказал Ямун, ставя свою чашку на стол. — Это Хан Джадаран, командующий великим левым крылом. Он пробыл здесь целый день, ожидая нашего прибытия.
Коджа понял, что человек, сидящий рядом с ним — командир великого левого крыла, был вторым сыном Ямуна, Принцем Джадом. Он повернулся и, все еще сидя, почтительно поклонился принцу королевской крови. — Для меня большая честь быть рядом с замечательным командиром великого левого крыла, — сказал Коджа, стараясь быть настолько вежливым, насколько это было возможно.
— Хватит об этом, — прервал его Ямун. — Мы разговаривали, пока ты спал. Завтра моя армия отправляется в Манасс. Ты знаешь это место?
Коджа побледнел. Он кивнул. — Манасс находится в Хазарии.
— Он сильный? — спросил принц Джад. Его голос был похож на голос Ямуна, но с гнусавым акцентом.
Ямун поднял руку, предостерегая своего сына. Принц мгновенно замолчал. — Манасс — это твой дом? — небрежно спросил кахан, словно ведя светскую беседу.
— Нет, Великий Ямун, — осторожно ответил Коджа.
— Тогда никого из твоего клана там нет, — сказал Ямун окончательно. — Это хорошо.
Джад посмотрел на Ямуна, чтобы убедиться, что у него есть разрешение говорить. — Кто правит Манассом? — робко спросил он.
— Принц Оганди, конечно, — ответил Коджа. — Но он там не живет, — быстро поправился он.
Джад кивнул. — Кто же тогда хан этой орды? Сколько у него юрт?
— Я не знаю, — извиняющимся тоном сказал Коджа. Из слов Джада он понял, что ни принц, ни Ямун на самом деле не знали, что такое Манасс. Они думали о нем, как о лагере, скоплении юрт.
Первым побуждением Коджи было сообщить им об их ошибке. Как раз в тот момент, когда он собирался заговорить, он остановился с открытым ртом, слова застряли у него в горле. Он решил, что они достаточно скоро узнают правду.
— Это не имеет значения, — заверил Ямун священника, наливая еще чая. — Мы увидим это своими собственными глазами, услышим своими собственными ушами. Я не буду просить моего историка выступать против его народа. Он поднял свою чашу за священника. — Ай! Я пью за моего умного и мудрого друга.
— Ай! — поддержал тост Принц Джад, подняв свой кубок. Они оба шумно прихлебывали чай из своих чашек.
— Ай, — эхом отозвался Коджа, немного менее восторженный, чем двое других. Он слегка отхлебнул из своей чашки, стараясь пить как можно меньше подсоленного чая.
Ямун решительно поставил свою чашку на стол и наклонился вперед к Кодже. От него несло кислым молоком. — Однако я прошу моего
Ямун вытер каплю чая с подбородка рукавом халата, затем продолжил. — И, когда ты сделаешь это, ты также должен сказать кое-что своему вождю. Скажи, что он должен признать меня Прославленным Императором Всех Народов и подчинить мне свой город.
Коджа с трудом сглотнул, когда услышал, на какой новый титул претендовал Ямун для себя. — Они никогда этого не сделают.
— Скажи вождю Манасса, что, если он не подчинится, я прикажу убить его и всех членов его семьи. Скажи всем, что смерть — это наказание для тех, кто бросает мне вызов, но что я пощажу тех, кто не сопротивляется. И затем ты должен вернуться ко мне с ответом.
— Если ты убьешь их, кто будет править для тебя, Кахан? Ты можешь завоевать Хазарию, но какая от этого будет польза? Говоря это, Коджа собрался с духом. — Если у тебя нет собственных губернаторов, тебе понадобятся правители Манасса, чтобы поддерживать мир. Но…
— Но ничего. Вопрос решен, — отрезал Ямун. Он сел прямо, его мышцы напряглись. Коджа заметил, что у Джада тоже было напряженное лицо.
— А теперь, — произнес Ямун, поднимаясь на ноги, — тебе пора идти и отдыхать. Эта встреча окончена. Ты можешь возвращаться в свой шатер, Коджа из Хазарии.
Аудиенция закончилась, священник тихо выскользнул наружу и вернулся в свою юрту. Во время возвращения Коджа размышлял об удивительном результате аудиенции. Определенно, военачальник Туйгана был мудрее, чем казалось. Тем не менее, теперь мысли кахана были сосредоточены на Хазарии. Коджа задавался вопросом, планировал ли Ямун что-то большее, чем завоевание. — «Возможно», — наконец, решил он, — «я смогу направлять Ямуна и одновременно защитить Хазарию».
В своей юрте Коджа спал плохо. Всю ночь он просыпался в приступах, гадая в темноте, что ему следует делать. Что он должен сказать своим собратьям из Хазарии? Рекомендовать им сдаться или призывать их к борьбе? Он был из Хазарии, или, по крайней мере, был им, когда отправлялся в это путешествие, но теперь он не был так уверен. Если он скажет своим людям сдаться, предаст ли он их?
Священник, который встретил рассвет на следующий день, был опухшим и красноглазым. Даже сверкающее золотое небо, освещавшее зубчатые горы Хазарии, не могло поднять его настроение. Вид вершин своей родины только усилил его чувство отчаяния. Неохотно Коджа присоединился к собравшейся компании Ямуна, Принца Джада, стражников, хранителей колчанов и посыльных. Группа оседлала своих лошадей и поехала по поднимающейся извилистой тропе, которая вывела их из долины на высокогорную равнину Хазарии.