Повелители лошадей
Шрифт:
— Кахан Туйгана счел бы оскорбительным, если бы его людей заставили ждать снаружи, — отметил Коджа. — На самом деле, он может заподозрить нас в заговоре против него. Коджа посмотрел на охранников по обе стороны. Они, по-видимому, не понимали того, что говорилось, — он так надеялся.
— Твои охранники не должны обнажать оружие. Это понятно?
— Да, — крикнул в ответ Коджа. От всех этих криков у него заболело горло.
— И не должно быть никаких заклинателей — понятно?
— Только я сам, — ответил Коджа, откидываясь в седле, — и я простой лама Красной Горы.
Последовал период молчания. Коджа беспокойно поерзал в седле, оглядываясь, чтобы посмотреть, как его охранники воспринимают все это. Они неподвижно сидели в седлах, ожидая, что что-то произойдет.
— Священник? — раздался голос.
— Да?
— Знай это. Если ты сделаешь малейший знак, чтобы произнести заклинание, ты будешь убит прежде, чем сможешь завершить его. Это понятно? Последнее голос произнес с большим ударением.
— Это понятно, — четко ответил Коджа.
Раздался протяжный скребущий звук, когда на воротах отодвинули засов. Он закончился громким лязгом, а затем массивные деревянные половинки начали открываться. Кряхтя от напряжения, команда солдат распахнула ворота достаточно широко, чтобы всадники могли проехать.
— Не обнажайте оружие, — приказал Коджа своим людям, — или мы все наверняка умрем. Помните, ваша задача не в том, чтобы меня убили.
За воротами стояла рота лучников, их оружие было наготове. Мужчины стояли напряженно, выстроившись на одной стороне улицы, а не на обеих, чтобы их стрелы случайно не убили их собственных людей, если начнется сражение. Солдаты были одеты в простые хлопчатобумажные халаты, выкрашенные в синий и красный цвета. Коджа подозревал, что мантии прикрывали бронированные костюмы из кожи и кольчуги. На каждом мужчине была остроконечная шапка, украшенная блестящим зеленым плюмажем какой-то странной птицы или зверя.
В дальнем конце шеренги стоял их командир. Его было легко узнать по блестящему костюму из металлических чешуек. Каждая чешуйка была отполирована до блеска, так что офицер сверкал, куда бы он ни пошел. В полуденном сиянии его доспехи были почти ослепляющими. — Добро пожаловать, лама Красной Горы, — сказал он, слегка, поклонившись.
— Для меня большая честь быть желанным гостем, — ответил Коджа, используя свои лучшие дипломатические навыки.
Коджа осторожно направил свою лошадь через ворота, не желая заходить слишком далеко в город. Он все еще был очень неуверен в том приеме, который ему могли бы здесь оказать.
— Ты и твои люди оставьте своих лошадей здесь, — проинструктировал сияющий командир. — Затем мы отправимся к губернатору.
Коджа перевел слова офицера. Послышалось некоторое ворчание воинов по поводу того, что нужно оставить лошадей. Коджа указал, что если они этого не сделают, то не смогут идти дальше. Солдаты неохотно спешились и передали своих коней грумам, которые появились, казалось бы, из ниоткуда.
— Следуйте за мной, — без особых церемоний приказал командир. — Солдаты, смотрите, прикрывайте. Лучники вскинули луки, достали тяжелые кривые ножи, так называемые криснас — любимое оружие воинов Хазарии — и заняли позиции по обе стороны от Коджи и его эскорта. Смуглые хазарцы в мантиях подозрительно оглядывали низкорослых Туйганов и держали оружие наготове.
Шагая по улицам, Коджа изучал город.
Хотя он никогда не был в Манассе, его дома были очень похожи на дома в маленькой деревне, в которой он вырос. Здесь они были крупнее. Большинство из них имели один или два этажа и были построены из тщательно сложенных камней. Узкие боковые улочки были забиты товарами, оставленными снаружи — баками, слишком большими, чтобы их можно было поставить куда-нибудь еще, корзинами с товарами, даже уличными ткацкими станками. Двери и окна выходили на улицу, и любопытные глаза наблюдали за ним из тени.
Улицы оставались пустыми, когда они маршировали по городу, но шаткие деревянные балконы, торчащие из многих зданий, — нет. Любопытные дети и женщины в чадрах столпились на них, угрожая обрушить шаткие конструкции своим весом. Коджа видел мало людей, пока процессия не завернула за угол и не вышла на большую площадь.
Очевидно, это было сердце Манасса. На дальней стороне площади стояло широкое низкое здание, побеленное и ярко раскрашенное полосами буддийских сутр, выполненных в алых, кобальтовых, желтых и зеленых тонах. Коджа узнал почерк и стиль. Священные писания принадлежали секте Желтого Храма, соперничающей с Красной Горой в могуществе. Он читал их про себя — «Богда с блистательных небес с пятью языками пламени, мастер тринадцати тайных слов, принесенный на гору Королем—Который—Уничтожил—Бамбалан, так что поклонись востоку...» Остальная часть куплета продолжалась вокруг здания, вне поля зрения. Коджа догадался, что надпись была амулетом, используемым для защиты от злой магии и злых духов гор.
В передней части здания преобладал низкий портик, тянущийся по всей его длине. Мужчины, одетые в доспехи — желтые и красные плащи с толстой подкладкой, доходившие до щиколоток, — и вооруженные зловещего вида мечами-посохами, образовали стену у его основания. Еще больше людей, одинаково вооруженных и закованных в броню, стояли на узких улочках, ведущих к площади, блокируя другие пути в город. На портике, недалеко от центра, сидела группа из пяти мужчин.
Коджа поклонился чиновникам. Первым из пятерки был высокий, стройный мужчина. Штандарт позади него изображал многорукого, владеющего мечом воина — Короля—Который—Уничтожил—Бамбалан. Этот древний герой был основателем рода Принца Оганди и теперь почитался народом как спаситель. Эта фигура была официальной печатью Хазарии. Коджа предположил, что стройный мужчина был губернатором города.
Сразу за губернатором стоял человек в свободных, ниспадающих красно-синих одеждах. Пятна и дыры портили яркие цвета его одежды. Его волосы были густыми, длинными, черными и немытыми. В руке он держал тонкий железный прут длиной в четыре фута, увешанный цепями и металлическими фигурками. Коджа предположил, что это «донг чанг», волшебник-отшельник с высоких гор. Большинство из этих людей вели затворнический образ жизни, стремясь лишь совершенствовать свое магическое ремесло, но иногда они отваживались выйти из своих холодных пещер и вернуться в цивилизованный мир. Коджа слегка вздрогнул, когда посмотрел на этого человека. Было много историй о донг чанге, и лишь немногие из них были приятными. Ходили слухи, что на самом деле они были мертвыми существами, которых поддерживали в живых их собственные медитации и практики.
Третий мужчина явно был писцом, на что указывали имеющиеся вокруг него письменные принадлежности. Коджа быстро перевел взгляд мимо него, чтобы изучить остальных мужчин на трибуне.
Последние двое на портике были неожиданностью для Коджи, даже большей, чем донг чанг. Для него было очевидно, что ни один из мужчин не был из Хазарии. Они были одеты в длинные, плотно облегающие шелковые одежды мандаринов Шу Лунг, бюрократов этой великой империи. Один казался довольно пожилым, в то время как другой был более молодым, почти среднего возраста. У старшего мужчины были тонкие усы и тонкая козлиная бородка, обе тщательно ухоженные. Его волосы были лысеющими и выцветшими, а под глазами залегли глубокие морщины. На его щеках и руках были видны пигментные пятна.