Повелители лошадей
Шрифт:
— Но, конечно, разведку можно было бы проводить с помощью заклинаний, — предположил Коджа.
— У тебя сейчас есть какое-то поле зрения? — спросил Ямун. Он придержал свою лошадь, чтобы она шла медленнее, уступая священнику, страдавшему от седла.
— Немного, да. Когда они замедлили ход, всадники начали обгонять их, поднимая пыль. У Коджи защипало в глазах, когда воздух затуманился.
— Тогда скажи мне, что впереди, за пределами моего видения.
— Где? — спросил Коджа, вглядываясь сквозь дымку, поднятую армией.
— Впереди, священник — там, куда мы идем. Ямун ухмыльнулся, указывая своим кнутом.
— Но у нас так много всего впереди. Если бы ты сказал мне, что я должен найти и увидеть…
Ямун разразился смехом. — Если бы я знал, что там, мне бы не понадобилось твое зрение!
Коджа захлопнул рот. Смутившись, он потер голову, не поднимая глаз.
— Видишь, священник, — объяснил Ямун, все еще смеясь над смущением Коджи. — Вот, почему я использую воинов и наездников. Я посылаю их с приказом посмотреть и увидеть. Они вернутся и расскажут мне, что они нашли. Я узнаю от солдат больше, чем когда-либо узнаю от волшебников и священников.
Коджа кивнул, размышляя о мудрости этого урока.
— Кроме того, — заключил Ямун более мрачно, — мне пришлось бы полагаться на магию Матери Баялун.
Между двумя мужчинами воцарилось тишина, хотя мир вокруг них вряд ли можно было назвать тихим. Постоянный хор криков, песен, фыркающего ржания и ровного, монотонного грохота лошадиных копыт наполнял воздух.
— Почему? — наконец спросил Коджа, не желая полностью формулировать свой вопрос.
— Что почему? — спросил Ямун, не оборачиваясь.
— Почему Мать Баялун... ненавидит тебя?
— Ах, ты это заметил, — размышлял Ямун. Он щелкнул поводьями своей кобылы, побуждая лошадь идти немного быстрее. У Коджи не было другого выбора, кроме как следовать за ним. Поездка стала более трудной.
— Я убил ее мужа, — ровным тоном сказал Ямун, когда Коджа снова догнал его.
— Ты убил своего собственного отца! — изумленно выдохнул лама. Он теребил поводья, стараясь не уронить кнут.
— Да. В голосе кахана не было и намека на раскаяние.
— Почему? Должна быть какая-то причина.
— Мне было предназначено стать каханом. Какая еще может быть причина?
Коджа не осмеливался размышлять вслух.
— Баялун была первой женой моего отца, еке-нойона. Ее сын должен был стать ханом. Я был старше, но моей матерью была Бортэ, вторая жена. В мое шестнадцатое лето принцу было двенадцать, и он умер. Он упал с лошади, когда мы были на охоте.
Ямун остановился, когда к нему подъехал гонец от разведчиков. Ямун махнул воину, чтобы тот пошел к Гоюку.
— Видишь ли, мне было суждено стать каханом уже тогда. Однако Мать Баялун обвинила меня в убийстве принца. Ямун повернулся в седле, чтобы говорить со священником.
— Ты... — Коджа остановил себя, осознав, что вопрос, который он собирался задать, вряд ли был дипломатичным.
Ямун пристально посмотрел на ламу, его взгляд был колющим, как лед.
— Она использовала своих провидцев, чтобы убедить еке-нойона, что это сделал я. Даже когда Хокун были маленьким народом, она обладала огромной властью среди волшебников. Ямун сделал паузу и нахмурился.
— Как бы то ни было, мой отец отвернулся от меня. Я сбежал из его орды, взяв только своего коня и оружие. Я пошел к отцу Чанара — Хану Тайджу, и он приютил меня и накормил. Он относился ко мне как к сыну.
— Это когда вы с Чанаром стали андой? — рискнул спросить Коджа.
— Нет, это было позже. Чанар тогда меня невзлюбил. Он боялся, что его отец любит меня больше. Он был прав. Ямун замолчал и выплюнул полный рот пыли. Отстегнув золотую фляжку, висевшую у него на седле, он глотнул кобыльего молока.
Коджа осознал, что у него самого пересохло во рту. Тем не менее, он не захотел попробовать молочный напиток, приготовленный Ходжем, а чай закончился. Взяв длинный капюшон своей мантии, он прикрыл им рот и нос, отсеивая часть густой пыли.
— Тайджу поклялся помочь и дал мне воинов из своего народа. Мы вернулись к юртам моего отца. Он ехал верхом со своими людьми, и я нашел его. Он не стал слушать меня, и мы поссорились. Я не мог пролить его кровь.
— Почему нет? Голос Коджи звучал приглушенно.
— Еке-нойон был королевской крови. Пролить его кровь было бы плохим предзнаменованием, — объяснил Ямун, как будто разговаривал с ребенком.
— И что же произошло? Коджа почесал макушку, внимательно прислушиваясь к словам.
— Я схватил своего отца, когда он проскакал мимо, и мы упали на землю и стали бороться. Мне пришлось сломать ему шею, чтобы не пролить его кровь. После того, как он стал мертв, я отправился в орду Хокун с людьми Тайджу и объявил себя ханом. Ямун бессознательно имитировал действия, когда говорил.
— Если Мать Баялун создала все проблемы, почему ты женился на ней? — спросил Коджа. Его лошадь забеспокоилась, поэтому он крепче сжал поводья.
— Политика. Обычай. Она была могущественной. Ямун пожал плечами. — Мать Баялун пользуется уважением волшебников и шаманов. Через нее они защищены. Я не мог допустить, чтобы она настроила их против меня. Кроме того, она поняла, что я должен был стать каханом.
— Так почему же она остается в твоей орде?
Раздраженный Ямун рявкнул: — Почему, почему, почему. Ты задаешь слишком много вопросов. Какая змея лучше, та, что у тебя в когтях, или та, что в траве? С этими словами военачальник повернул своего коня к Гоюку и крикнул: — Что видели разведчики?