Повелители лошадей
Шрифт:
Коджа сел у ног кахана. Сунув руку в карман своей рясы, священник достал маленький мешочек, который всегда носил с собой. Из него он достал маленькую полоску желтой бумаги, исписанную письменами, комочек ладана и три сухих листа. Взяв раненую руку Ямуна, Коджа осторожно начал разматывать свободно наложенные бинты.
— Травы очень очищают, но причиняют некоторую боль, Повелитель Ямун, — предупредил Коджа, кроша листья в кумыс Ямуна.
— И что из этого? Расскажи мне о Семфаре.
— Я видел только малую часть его, Кахан, — начал Коджа, обмакивая полоску ткани в кумыс. — Но мне он показался могущественной страной. Лама протянул пропитанную ткань кахану. — Сожми это, Кахан.
— Если они так могущественны, тогда почему Семфарцы созвали этот совет? — спросил Ямун, не обращая внимания на боль, пока Коджа промывал рану.
Коджа закончил промывать порез. — Караваны с востока и запада начинаются и заканчиваются в Семфаре, поэтому они беспокоятся, когда на торговцев нападают, и больше не ездят своими маршрутами в Шу Лунг. Держи руку ровно, пожалуйста. Коджа прижал желтую бумагу к ране и осторожно положил на нее благовония. Желтый цвет сразу же приобрел оттенок красного. Встав, Коджа протянул руку и отцепил одну из ламп.
— И все же, если они могучие воины, почему они не посылают солдат защищать свои караваны? — спросил Ямун, прижав пальцем бумагу у себя на руке.
— Семфары могущественны, но они не всадники. Степь находится далеко от их родины. Они не знают, кто правит землями степи. Здесь было много племен и много вождей, ханов, как вы их называете. Коджа порылся в своей сумке.
— Я кахан, хан из ханов. Я правлю степью, — заявил Ямун.
Коджа только кивнул и зажег еще один клочок бумаги из своей сумки от лампы рядом с собой. Дважды он проводил горящей бумагой над рукой кахана, бормоча молитвы. Затем он прикоснулся пламенем к благовониям. Ямун дернул рукой, чтобы убрать ее от огня, скорее от удивления, чем от боли. — Держи свою руку неподвижно, Кахан. Золу нужно втереть в рану.
Ямун понимающе хмыкнул. Некоторое время он наблюдал, как маленькие струйки сладкого дыма вьются вверх от его руки. Наконец, он заговорил. — Поскольку они не нападают на меня, возможно, я должен пойти к ним.
Коджа вздрогнул от этого предложения. — Кахан, Семфары — могущественная нация с большими каменными городами, окруженными стенами. Вы не сможете захватить их с помощью ваших всадников. У них много солдат. Кахан, казалось, не понимал величия халифа. — Семфар не хочет войны, но они будут сражаться.
— Но они отказались от моих требований, не так ли?
—Только потому, что им нужно больше времени, чтобы обдумать их, — объяснил Коджа, дуя на тлеющие благовония.
— Они тянут время. Они не намерены подчиняться мне, и ты это знаешь, священник, — подвел итог Ямун. Последние струйки дыма от благовоний повисли над его ладонью.
— Благородный кахан, людям требуется время, чтобы принять решение. Мой принц, Оганди, должен услышать о том, что произошло в Семфаре, а затем обсудить это со старейшинами Хазарии. Коджа осторожно втер теплый пепел в пропитанную кровью бумагу. Закончив, он начал перематывать бинт вокруг руки кахана.
— Тогда твой народ должен знать, что я уничтожу их, если они откажутся от моих требований, — мрачно пообещал кахан. Его лицо было бесстрастным, и он, молча, наблюдал за Коджей — понял ли тот его слова. Коджа беспокойно заерзал, не зная, как реагировать на такую угрозу. Затем, сняв напряжение, Ямун наклонился вперед и хлопнул священника по колену. — А теперь, посланник, расскажи мне о людях и местах, которые ты видел.
Уже почти рассвело, когда кахан разрешил Кодже уйти. Измученный напряжением встречи и с отупевшей от вина головой, священник, спотыкаясь, вышел из юрты. Ледяной ветер трепал его мантию, трепал ее вокруг ног. Дрожа, Коджа плотнее закутался в тяжелую овчинную шубу, взятую из вещей, все еще лежавших на его лошади, но это мало помогло его обутым в легкую обувь ногам. Топая, он старался заставить кровь снова циркулировать по холодным пальцам ног.
Телохранители кахана наблюдали за священником с того места, где они сгрудились у небольшого костра. В течение трех недель, что Коджа путешествовал с воинами Туйгана, такие люди, как эти, присматривали за ним. По большей части они, молча, смотрели на него, но некоторые были разговорчивы. Именно от этих людей Коджа узнал больше всего о народе Туйгана.
Но не очень много. Народ Туйгана были кочевниками, разводили овец, крупный рогатый скот и верблюдов. Но лошади были их жизнью. Они ели конину и варили кумыс из простокваши из кобыльего молока. Они дубили конские шкуры и делали плюмажи из конских хвостов. Они ездили на лошадях лучше, чем кто-либо, кого Коджа когда-либо видел. Казалось, что каждый мужчина был воином, обученным владеть луком, мечом и копьем.
Лучшие из этих воинов были отобраны в качестве телохранителей кахана — Кашиков. Это были люди, которые сейчас наблюдали за ним от своего костра. Каждый мужчина был проверенным воином и убийцей. Один из них встал и объявил себя сопровождающим священника.
— Кахан приглашает тебя остановиться в одной из его юрт, — сказал приземистый охранник. Это не было сформулировано как приглашение, но Коджу это не волновало. Команда означала палатку, а в палатке было бы тепло.
Охотно следуя за охранником, Коджа шел медленно, иногда спотыкаясь о пучки травы, которые пробивали тонкую корку снега. Его усталое тело едва замечало это. За ним последовал слуга, ведя лошадь священника. Наконец охранник остановился и отодвинул в сторону полог из войлочного ковра. Коджа вошел, и слуга занес его вещи. Усталость навалилась на него; священник, пошатываясь, подошел к куче ковров и мягко рухнул на них, погружаясь в блаженный сон.
Солнце стояло высоко над восточным горизонтом, когда Коджа проснулся от чьих-то криков за пределами его юрты. — Лама Коджа, посланник Хазарии, выходи.
Коджа расправил свою помятую от сна одежду и шагнул через дверь юрты. Снаружи стояли четверо гвардейцев, одетых в черные одежды телохранителей кахана. На них были высокие шапки из соболя, шкуры вывернуты наизнанку, так что кожа была снаружи. В косы мужчин были вплетены серебряные диски и кисточки из голубой пряжи. С их поясов свисали длинные прямые мечи, серебряная фурнитура поблескивала на солнце. Коджа прищурился и заслонил глаза от яркого света.
— Ямун Кахан, Прославленный Император Туйгана, приказывает тебе предстать перед ним, — сказал один, выходя вперед из ряда остальных.
Коджа вздохнул и поднял руку, призывая мужчину подождать, затем нырнул обратно в палатку. Внутри он поспешно стянул с себя грязную мантию и порылся в деревянных сундуках с одеждой, перекидывая рубашки и пояса через плечо. Наконец, Коджа вытащил оранжево-красный шелковый халат. Это был цвет, который носили ламы его храма, секты Красной Горы. Он купил шелк у торговца из Шу и заказал халат специально для себя, узнав, что направлен на совет в Семфар.