Повелители лошадей
Шрифт:
Коджа вернулся в свою юрту, чтобы поработать над своим отчетом. Покинув Хазарию, священник старался вести тщательный отчет о своей миссии, записывая свои наблюдения в письмах принцу Оганди. Хотя Коджа отправил несколько посланий из Семфара, с тех пор у него не было такой возможности. Вытащив пачку листов, священник начал аккуратно заносить в бумаги воспоминания о прошлой ночи и сегодняшнем дне. Он быстро погрузился в работу.
Было темно, когда Ямун снова позвал Коджу в свою юрту. Кахан в одиночестве сидел на возвышении. Писец сидел за своим маленьким столиком. Фитиль, плавающий в чаше с маслом, давал ему свет. Были зажжены другие лампы, отбрасывая тусклый свет на темноту. Коджу ввели без особых церемоний.
— Садись, священник, — сказал Ямун, отказываясь от формальностей. Коджа занял свое место на подушках в центре пола. — Нет, здесь. Ямун указал на свои ноги. — Ты посмотришь на мою руку.
— Как пожелаете, Кахан. Коджа сунул руку за пазуху своей мантии, доставая мешочек с талисманами.
— Священник, не выпьешь ли ты со мной? — спросил Ямун, наблюдая, как Коджа роется в сумке.
— Вы очень любезны, Кахан. Я выпью вина.
Ямун хлопнул в ладоши, стараясь не задеть свою повязку. — Принеси мне горячего вина и кумыса. Это лучший напиток, чем вино, — сказал он, указывая пальцем на Коджу. — Кумыс напоминает нам о том, кто мы есть. Это наша кровь. Но, — заключил он с усмешкой, — это приобретенный вкус.
Появились слуги и разлили напиток по серебряным кубкам. Пока они это делали, Коджа осторожно размотал повязку на руке Ямуна. Кожа вокруг края раны была черной и покрытой коркой, но не было никаких признаков припухлости. Она уже начала срастаться должным образом. — Дайте ране проветриться, — посоветовал Коджа кахану.
— Очень хорошо. Теперь, ради формальности, прочти мне слова вашего принца, — попросил Ямун. Сунув руку в карман халата, кахан достал письма и бросил их Кодже. Он наклонился вперед, сосредоточенный на словах Коджи.
Священник развернул листок и прищурился, пытаясь разобрать слова в тусклом свете.
— Милостивому повелителю степи от Принца Оганди, правителя Хазарии, сына Тулвакана Могучего:
— Давно мы слышали о вашем народе, и велик он в ваших землях! Велика ваша доблесть. Нам очень приятно иметь такого стойкого соседа…
— Там так написано? Ямун нетерпеливо перебил его, постукивая кончиками пальцев.
— Великий Повелитель?
— Что говорит твой принц? Скажи мне. Не читай больше. Просто скажи мне.—
— Ну... Коджа сделал паузу, просматривая остальную часть письма. — Принц Оганди предлагает свою руку дружбы, надеясь, что вы вступите с ним в мирную торговлю. А затем, позже, он предлагает заключить договор о дружбе и обороне.
— А в другом письме, что в нем говорится?
Коджа развернул его и пробежался глазами по строчкам. — Мой принц изложил этот предлагаемый договор для вашего рассмотрения. В нем содержится призыв к признанию границ земель Хазарии и Туйгана. Он говорит, что «Ваши враги будут нашими врагами». Коджа остановился, чтобы посмотреть, понял ли кахан. — Это обещание помогать друг другу в борьбе с нападающими врагами.
— Он не угрожает войной? — строго спросил Ямун.
Коджа снова взглянул на письмо. — Нет, Великий Господин!
— Утверждает ли он, что будут посланы убийцы, чтобы убить меня? Ямун потеребил безделушки в своих усах.
Коджа задался вопросом, к чему именно клонил Ямун. — Вовсе нет.
— Хммм... Ямун погладил свои усы. — Тогда зачем кому-то рассказывать мне все это? — поинтересовался он вслух, когда его взгляд остановился на старом писце. Мужчина побледнел, на его лбу выступили капельки пота. — Зачем кому-то говорить мне неправду?
— Я не лгал, Господин! Я прочитал только то, что там было! — лепетал писец, судорожно вжимаясь лицом в ковры. Приглушенным голосом он продолжал умолять. — Клянусь молнией, могуществом Тейласа, я читал только то, что написано! Я твой верный писец!
— Один из вас солгал и поплатится за это жизнью, — пророкотал Ямун, переводя взгляд со священника на писца. Распростертый слуга начал сотрясаться от приглушенных рыданий. Коджа снова посмотрел на письма, сбитый с толку этим странным обвинением. Ямун посмотрел на двух мужчин поверх своих сложенных рук, его разум был погружен в раздумья.
Внезапно кахан встал, опрокинув табурет, и направился к выходу из палатки. — Капитан! — крикнул он в темноту. Офицер появился через секунду. — Выведите этого пса и казните его. Сейчас же! Ямун ткнул пальцем в писца. С пронзительным воплем мужчина вцепился в ковры в поисках спасения.
Жалобные крики писца становились все громче по мере приближения стражников в черных одеждах. Коджа скользнул назад, с пути воинов с мрачными лицами. Лицо Ямуна было искажено гневом и ненавистью.
— Заткнись, собака! — крикнул кахан. — Стража, возьмите его!
Трое солдат подняли писца и вынесли его из юрты. Его приглушенные крики были слышны сквозь толстые стены. Ямун выжидающе ждал. Крик стал неистовым и хриплым, затем раздался глухой удар, и крики прекратились. Ямун удовлетворенно кивнул и занял свое место.
Коджа понял, что он дрожит. Опустив глаза, священник практиковал свою медитацию, чтобы восстановить самообладание.
Капитан стражи откинул полог палатки в сторону. В его руках был окровавленный сверток — простая кожаная сумка. Не говоря ни слова, он вошел и опустился на колени перед каханом. — Как ты приказал, так и сделано, — сказал капитан, разворачивая сумку. Там, в середине, была голова писца.
— Отличная работа, капитан. Забери его тело и скорми его собакам. Насади это, — он усмехнулся, указывая на голову, — на копье, чтобы все могли это видеть.
— Будет сделано. Капитан с любопытством посмотрел на Коджу, затем взял голову и ушел.
Ямун глубоко вздохнул и уставился в пол. Наконец, он повернулся к Кодже. — Теперь, священник, перевяжи мне руку.
Все еще слегка дрожа, Коджа достал свои травы и начал работать.
2. Мать Баялун