Повелители лошадей
Шрифт:
Моргая, Коджа сел в почти полной темноте своей юрты. События его сна оставались ясными в его сознании. Сам не зная почему, лама поспешно достал свои письменные принадлежности. Прижавшись поближе к свету пылающей жаровни, Коджа начал записывать каждую деталь.
14. Сны и судьбы
В течение следующих нескольких дней энергия армии была направлена на подготовку к очередному выступлению в поход. Когда кахан атаковал Хазарию, Коджа был поражен потоком отдаваемых приказов; теперь он был совершенно ошеломлен. Сорок тысяч, возможно, даже пятьдесят тысяч человек приняли участие в походе на Манасс, и даже тогда только десять тысяч действительно атаковали город. Остальные были размещены в пунктах вдоль границы, отчасти для того, чтобы представлять угрозу для Хазарии, но больше для того, чтобы облегчить проблемы с поиском пищи и воды для десятков тысяч людей и лошадей.
Теперь готовились к еще более масштабной кампании. Как историк, Коджа добросовестно выполнял свой долг; он выслушивал все, что мог, и тщательно отмечал все в растущей стопке бумаг.
Ямун, со своей стороны, организовал свои войска, ожидая прибытия новых людей. Все чаще приходили гонцы от Хубадая из Семфара. Эти отчеты доставлялись непосредственно кахану. Другие всадники, одетые в запятнанные желтые одежды людей Томке, тоже прибывали с набитыми сумками писем.
Из разных источников Коджа знал, что в лагере Ямуна собралось сто пятьдесят тысяч солдат. Священник предположил, что к тому времени, когда армия достигнет Шу Лунг, в ней будет около двухсот тысяч человек.
Пятьдесят тысяч человек уже были бременем для страны; двести тысяч человек сломили бы ее. Запасы зерна и травы в этом регионе уже были на исходе, потому что армия не двигалась в течение многих дней. В своем шатре кахан разрабатывал планы по переводу всадников на новые пастбища и заготовке припасов для предстоящей кампании.
Для этого Ямун назначил еще нескольких «юртчи» и возложил на них ответственность за сбор припасов. Эти чиновники приступили к выполнению своей задачи с высокой эффективностью. Каждый день священник наблюдал, как очередная группа всадников в синих одеждах, с лицами, покрытыми коричневой пылью, возвращалась со стадом мычащего скота, добавляя животных на пастбища крупного рогатого скота и овец. Другие джагуны торжествующе проскакали мимо юрт, ведя в поводу прекрасных жеребцов и кобыл. Они станут дополнительными скакунами, которые понадобятся в предстоящих сражениях. Вереницы повозок, запряженных волами, громоздились с новыми товарами — мешками с просом и ячменем, мешками муки, тюками риса, бочонками вина, сосудами с соей и кирпичиками чая, соли и сахара. «Юртчи», сидя за импровизированным столом, старательно подсчитывали все эти припасы, делая пометки на длинных полосках бумаги.
Все это Коджа отмечал в своих бумагах, сидя в дверях своей юрты, и потягивая приготовленный Ходжем чай. Было так много деталей, что он мог лишь кратко отмечать их. В конце концов, ему пришлось остановиться, пока у него не кончилась бумага. Коджа аккуратно упаковал свои письменные принадлежности и встал, собираясь уходить. Он еще должен был сообщить Ямуну о состоявшихся в тот день переговорах с Хазарией.
Лама тщательно отряхнул пыль и поправил полы своего черного халата — униформы ночного стража. Это был подарок, на ношении которого настоял Кашик; хотя ему было неудобно в одежде воина, священник не собирался оскорблять великодушие и честь нескольких тысяч суровых солдат. История о том, как священник спас жизнь Ямуну, вышла наружу после курултая и распространилась среди охранников. В знак признания его подвига они более или менее приняли его в свои ряды. Теперь он был почетным Кашиком, и поэтому, должен был одеваться соответствующим образом.
Когда лама вышел из палатки, арбан, назначенный его телохранителем, поспешил догнать его. То, что обычно было одиноким походом к шатру кахана, теперь быстро превращалось в небольшую процессию.
Сегодня кахан проводил свой суд на улице. На нем была легкая рубашка из накладывающихся друг на друга металлических чешуек, прикрывавшая грудь, и тяжелые синие шерстяные брюки, которые исчезали в свободных голенищах сапог. Увидев приближающегося Коджу, Ямун отпустил своих помощников и посыльных. Поднявшись, военачальник шагнул вперед и заключил маленького человечка в могучие объятия.
— Анда, — тепло сказал он, отступая назад, чтобы посмотреть на новый наряд Коджи. — Я рад тебя видеть. Одежда тебе хорошо идет. Проходи и садись.
Коджа видел, что кахан был в особенно прекрасном настроении. Священник подождал, пока подадут чай и кумыс, прежде чем заговорить, как полагалось.
Наконец, напитки были разнесены. Поставив свою чашку на стол, Коджа начал. — Твой чай превосходен, Ямун.
Кахан не обратил внимания на комплимент. — Анда, Хазарцы сдались? — небрежно спросил он.
— Они согласились на все твои условия, включая послов «донг чанг» и Шу. Есть только один вопрос, который они задают, — осторожно сказал Коджа. — Послы хотят знать, кто будет править Манассом, когда они сдадутся. Принц Оганди по-прежнему будет командовать?
Ямун удовлетворенно хлопнул в ладоши. — Я обдумал твои слова о правлении страной, священник. Я решил назначить Джада ответственным за Хазарию. Он позаботится о том, чтобы они соблюдали мир. Кроме того, он мой сын. Он должен править.
— Это мудрый выбор, Ямун. Коджа был доволен. Очевидно, он оказывал какое-то влияние на политику Ямуна.
Они вдвоем еще немного попили кумыс и чай. Наконец, Коджа заговорил снова. — Ямун, что ты знаешь о Шу Лунг?
— Много чего, Анда. Ты же не считаешь меня невежественным, не так ли? Ямун протянул руку и снова наполнил свой ковш, наблюдая за реакцией священника. — У Шу Лунг есть император, и это большая страна с большим богатством, настолько большим, что этот император посылает мне ценные подарки и принцесс своей крови.
— Но какая у них армия, их обороноспособность, их земли? — надавил Коджа. — Ты действительно знаешь, какой большой Шу Лунг?
— Их армия в основном состоит из пехотинцев. У них есть машинки, которые стреляют стрелами…
— Арбалеты, — объяснил Коджа.
— Их солдаты медлительны и не могут угнаться за всадниками. У них есть всадники, но кавалерия Шу никогда не была очень хорошей. Даже во времена моего отца они выезжали за пределы своих границ, чтобы наказать нас за набеги. Им никогда особенно не везло в этих поездках. Поэтому, чтобы защитить себя, они возвели стену вокруг своей страны. Эти вещи знает каждый хан. Ямун изложил все это буднично, как, будто ничто из этого его вообще не касалось.
— Ямун, Шу — многочисленный народ, и воинов у них во много раз больше, чем у Туйгана. У них много городов, гораздо больших, чем Манасс.
— Города — это ловушки для солдат, их легко захватить. Ямун лениво потянулся.
— Но ведь есть Драконья Стена, — возразил Коджа.
— Ах, да, это стена, которую они построили вокруг своих земель, — прокомментировал Ямун.
— Не всех земель, Великий Повелитель, — поправил Коджа. — Только вдоль границы с тем, что они называют Равниной Лошадей — твоими землями, степью.