Повелительница павианов

Стаут Рекс

На лбу Брауна прорезалась складка.

– Очень жаль, но ничего подобного я не припоминаю.

– Извольте напрячь память.

Браун снова поджал губы, складочка на лбу сделалась резче. Наконец он сказал:

– Возможно, меня тогда не было рядом. Не могли же мы все время толкаться в коридоре, набитом народом.

– Но вы помните, когда она извинилась и сказала, что ей неможется?

– Да, конечно.

– Так вот, событие, о котором я вас спрашиваю, произошло незадолго до этого. Мисс Браун встретилась взглядом с каким-то человеком, и её реакция на это событие заставила миссис Орвин спросить, что произошло. Меня интересует именно этот обмен взглядами.

– Я ничего не заметил.

Крамер так сильно грохнул кулаком по столу, что наши подносы подпрыгнули.

– Леви! Уведите его и скажите Стеббинсу, чтобы запер этого типа в участке. Это важный свидетель. Возьмите ещё людей и займитесь им. Он был судим. Надо узнать, где и за что. Мы уходим. Передайте Стеббинсу, что одного человека перед домом вполне достаточно... Нет, я сам ему скажу.

– Там ещё один гость, сэр, - ответил Леви.
– Николсон Морли, психиатр.

– Пусть идет домой. Все это начинает смахивать на фарс.

Крамер посмотрел на Вулфа. Тот выдержал его взгляд.

– Вы недавно упоминали о какой-то мысли, пришедшей вам в голову, отрывисто произнес инспектор.

– Неужели?
– холодно ответил Вулф.

Поединок взглядов кончился тем, что Крамер отвернулся и пошел прочь. Меня так и подмывало столкнуть их лбами, но я удержался. Сейчас они оба напоминали расшалившихся мальчишек. Если у Вулфа и впрямь возникла какая-то идея, он должен был понимать, что ради неё Крамер готов отказаться от намерения опечатать кабинет. И Крамер знал, что можно заключить перемирие, не теряя достоинства. Но оба были слишком мнительны и упрямы, чтобы выказать хоть толику здравомыслия.

Крамер уже обогнул стол, когда в комнату снова вошел Леви и сказал:

– Этот Морли настаивает на беседе с вами. Говорит, это жизненно важно.

Крамер остановился и раздраженно спросил:

– Он в своем уме?

– Не знаю, сэр.

– Ладно, приведите его.

Теперь у меня была возможность как следует разглядеть мужчину средних лет, с пышной черной шевелюрой и такими же черными бегающими глазками.

Крамер нетерпеливо кивнул.

– Вы хотели что-то сказать, доктор Морли?

– Да. Нечто очень важное.

– Слушаю.

Морли поудобнее устроился на стуле.

– Во-первых, мне известно, что вы никого не арестовали, правильно?

– Да, если вы имеете в виду арест по обвинению в убийстве.

– Подозревая кого-либо, вы располагаете доказательствами или нет?

– Если вы хотите знать, могу ли я назвать убийцу, то нет, не могу. А вы?

– Кажется, да.

У Крамера отвисла челюсть.

– Что? Вы можете сказать мне...

Доктор Морли улыбнулся.

– Не спешите. Я намерен сделать предложение, которое будет иметь силу лишь при соблюдении некоторых условий.
– Морли принялся загибать пальцы, начав с мизинца левой руки.
– Во-первых, если у вас нет никаких догадок относительно личности убийцы. По всей видимости, дело обстоит именно так. Он загнул безымянный палец.
– Во-вторых, преступление необычное и требует необычных методов расследования.
– Доктор загнул средний палец. В-третьих, нам не известно ни одно обстоятельство, способное опровергнуть утверждение, что девушку задушил человек, убивший Дорис Хаттен. Могу ли я исходить из этих допущений?

– Попробуйте. Но зачем вам это?

Морли покачал головой.

– Мне это и не нужно. Если позволите, я внесу предложение. Уверяю вас, что искренне уважаю полицию и её работу, но лишь до определенной степени. Если бы человека, убившего Дорис Хаттен, можно было изобличить обычными полицейскими методами и средствами, он почти наверняка уже был бы арестован. Но этого не произошло. Вы потерпели неудачу. Почему? Да потому что он неуязвим для вас. Потому что выяснение мотива преступления втиснуто в рамки устаревших полицейских схем.
– Черные глаза Морли горели.
– Вы не специалист, поэтому я избавлю вас от научной терминологии. Наиболее распространенные причины поступков той или иной личности - побуждения самой личности, которые в чистом виде недоступны сколь-нибудь объективному исследованию. Если личность искажена и подвержена психозу того или иного рода, то и побуждения её прявляются в извращенном виде. Как психиатра, меня очень заинтересовали газетные сообщения об убийстве Дорис Хаттен, особенно то обстоятельство, что она была задушена её же собственным шейным платком. Когда ваши усилия не увенчались успехом, вам следовало обратиться за советом ко мне...

– Ближе к делу, - поторопил его Крамер.

– Да.
– Морли взгромоздил локти на стол и сплел пальцы.
– Перейдем к конкретному случаю. Если исходить из тех допущений, с которых я начал, предположение, что оба убийства совершены одним человеком, выглядит вполне правдоподобным, хотя и нуждается в подтверждении. Если так, нет необходимости разыскивать его среди миллионов других людей, круг поиска сузился до сотни, и я готов предложить свою помощь.
– Его черные глаза сверкнули.
– Это - подарок для психиатра. Нечасто имеешь дело с психозом, выливающимся в убийство. Увлекательнейшее дело! Вам надо только привести ко мне в кабинет одного за другим...

– Погодите-ка!
– оборвал его Крамер.
– Вы предлагаете мне привести в ваш кабинет всех, кто был здесь на приеме?

– Нет. Только мужчин. Поговорив с ними, я, возможно, и не добуду доказательств, но узнаю достаточно, чтобы сообщить вам имя убийцы...

– Простите, что прерываю вас, доктор, но мне пора, - сказал Крамер и встал.
– Боюсь, ваше предположение не подтвердится... Я свяжусь с вами...

Он вышел в сопровождении Леви.

Доктор Морли проводил их взглядом, затем встал и молча удалился.

– Без двадцати десять, - сообщил я.

Вулф пробормотал:

– Сходи взгляни на дверь кабинета.

– Она опечатана. Злобный выпад завистливой посредственности. Но и тут, в столовой, тоже неплохо.

– Фу! Позволь спросить тебя кое о чем.

– Пожалуйста.

– Меня интересует твое мнение. Допустим, мы безоговорочно поверили тому, что тебе рассказала мисс Браун. Допустим, что человек, которого она опознала, догадался об этом и увидел, как она вошла в кабинет. Заподозрил, что она хочет посоветоваться со мной. Войти в кабинет он не мог: там был ты. Он видел, как ты вышел и поднялся наверх, воспользовался случаем, проник в кабинет, застал женщину одну, убил её, незаметно вышел и опять поднялся наверх.