Повесть будущих дней
Шрифт:
Больше всего Юзика поражало то, что никаких взрослых над ними не было видно. Кажется, какой-то человек был назначен начальником над этой колонией, но не видно было, чтобы он вмешивался в их жизнь. Все дела решались самими ребятами, во главе с избранным комитетом.
Ребята чувствовали себя совершенно свободно: бегали, играли, делали, что хотели, но все это происходило как — то так, что никто никому не мешало, не было столпотворения, никто никого не обижал и ни причинял никакого вреда.
Ни одной вещи в помещении не было испорченной, исчерканной, как обычно это было в их школе.
Однажды Юзик спросил своего товарища.
— Неужели никто у вас никогда не сломает
Тот удивленно спросил:
— А зачем?
— Да так… — смущенно ответил Юзик.
Парень захохотал и крикнул своим товарищам:
— Слышите? Западный европеец спрашивает, почему мы не режем, не ломаем и не портим вещей?
Поднялся общий смех, а Юзик готов был сквозь землю провалиться.
— Неужели у вас это делают? — спросили товарищи серьезно.
— Случается.
— Случайно?
— Нет, умыслом.
— Да зачем же?
— Так, просто.
Снова смех.
После этого Юзик уже боялся спросить, почему ребята друг друга не обижают. Он старался сам узнать и понять это. Обычно всегда те, кто сильнее стараются толкнуть или щипнуть слабого. Тут же ничего этого не было. Другие неприятности обычно случаются тогда, когда двое начнут дурачиться и один из них продолжает свою развлечение даже тогда, когда другой уже не хочет, пока тот не начнет плакать. А здесь, как только кто-то скажет, что хватит, что он уже не хочет, — другой тотчас прекращает.
На этот раз Юзик поделился, своими мыслями с дедом.
— Правильно ты заметил, — сказал дед. — От этих двух причин и получаются все недоразумения. Поэтому у нас издавна уже обращается внимание на эту сторону. У нас никогда не скажут детям: нельзя то и это делать, а всегда объяснят — почему, даже начиная с самых маленьких. И вот, через некоторое время наши дети поняли, что обижать слабого, да еще без всякой причины, — плохое дело, а дурачиться с тем, кто не хочет дурачиться — не имеет никакого смысла, нелепо.
— А если кто не хочет слушаться?
— Того исключают из коллектива. Пусть он живет отдельно или у родителей. Но таких случаев за последние годы я не помню. Кому хочется жить отдельно, если в коллективе идет такая полная жизнь?
— А если кто-то и его родители хотят жить вместе?
— Пусть себе живут. Никто не мешает. Но никому из них никакой пользы от этого нет. Если кто хочет, то и так может сидеть с родителями хоть весь день. А спать, заниматься, играть самому мальчику или девочке лучше у себя, да и родителям удобнее. Не сидят же родители рядом с детьми, когда те спят, работают или играют?
Юзик часто мысленно сравнивал этих ребят со своими прежними товарищами. На что уж умный и шустрый был Мотэль, но каким темным он казался рядом с этими. А каким дикарем казался хороший Максимка! О большинстве поместных детей даже нечего говорить.
А тут все разбирались в делах лучше Мотэля. Так подробно расспрашивали у Юзика о жизни в Западной Беларуси. Читали газеты и знали, что делается на свете. Хорошо знали о хозяйственном положении Советской страны, интересовались такими вопросами, как строительство, успехи промышленности, культурная жизнь в разных уголках большого Советского Союза. Даже десятилетние дети знали во много раз больше Юзика. Каждый день Юзик слышал разговоры, что на очереди стоит такая — общественная задача. Часто происходили доклады, споры, или, как их называли— «дискуссии». Юзик слушал все это и завидовал им. Но зато и старался научиться, догнать их! И каждый день чувствовал, что движется вперед довольно быстро.
Ребята видели, что Юзик темный, отсталый, но никто не смеялся над ним, не издевался. Наоборот, каждый старался помочь. И в новом окружении среди «чужих», Юзик чувствовал себя, как в своей семье.
Юзиковым соседом по койке был Квант, поэтому Юзик сблизился с ним больше чем с другими. Квант был моложе Юзика на один год, но это не мешало ему взять, как он говорил, шефство над Юзик. И шефство было очень полезное, ведь Квант был очень развитым. Он имел особенность, всегда носился с «мировыми проблемы». Угрожал истребить всех капиталистов и империалистов, мечтал о мировом коммунизме, ежедневно ждал мировой революции и жаждал принять в ней участие, вообще больше всего интересовался мировыми делами.
— Всемирный пролетарий, — шутливо называли его товарищи.
Второй товарищ, шестнадцатилетний Электрон, был «экономист». Он интересовался больше хозяйственными делами, следил за строительством и развитием промышленности в БССР, а также во всем СССР, волновался, когда слышал о хозяйственных неурядицах, первый замечал недостатки в своем хозяйстве, поднимал тревогу, писал в стенгазету.
Все это не мешало ребятам играть и дурачиться, как и всем подросткам на свете. Между прочим, у них была очень интересная игра: коробка с различными маленькими частями машин. Из этих частей можно было собирать всякие машины: автомобили, тракторы, вагоны, мосты, — и все это было почти совсем настоящее. Юзик пробовал составлять простейшие вещи, но для сложных нужно было много знаний.
Когда Юзик первый раз появился в Курычах, то ему показалось, что люди здесь живут себе тихо, медленно, почти ничего не делают. Каждый день, каждый час можно было видеть людей, которые сидят себе, как тогда тетя Агата, или шляются, или читают газеты, играют в шахматы и так далее. А когда он познакомился ближе, вошел в общую жизнь, то увидел, что это совсем не так как казалось на первый взгляд. Таких свободных людей действительно можно было видеть каждую минуту на каждом шагу, но это была совсем незначительная часть от всех жителей, даже тех, которые в это время были свободные от работы. Весь коллектив напряженно работал и на производстве, и в различных комиссиях, совещаниях, кружках по самообразованию.
Скоро Юзик убедился, что и ему не хватает времени на все то, что он хотел бы сделать. Три часа на производстве, столько же в школе, потом надо почитать, немного поиграть с товарищами, а дальше интересные собрания, совещания, вечером радио, концерт, радиокино, иногда спектакль. Так весь день и пройдет, даже не успеешь попасть везде. Часто он вспоминал и удивлялся, как это в имении пана Загорского даже при многочасовой работе, люди часто не знали, как использовать свое свободное время.
Но больше всего Юзика впечатлили производственные совещания и вообще весь характер работы в этом имении. У Загорского все работники думали только о том, как отработать свои часы, а как идет хозяйство вообще — это их не касалось. А тут дело было поставлено так, что каждый работник знал состояние своего хозяйства, знал, как идет работа и производство вообще, знал, что сделано, и что нужно сделать, знал, что предполагается в дальнейшем и сам принимал участие в этом решении, знал не только свои рабочие часы, но все то, что он должен сделать за это время, даже на месяц, на год и несколько лет вперед. Кроме того, каждый знал, в какой связи находится его работа с работой других товарищей, и если он не выполнит своего задания, то это задержит работу его соседа, а это в свою очередь скажется на работе других товарищей и, наконец, на всем хозяйстве. Мало того, всем было известно, в какой связи находится все их предприятия с хозяйством во всей стране и как недостатки в их работе скажутся на всем государственном хозяйстве.