Повесть о Скандербеге

Автор неизвестен

А потом скоре и Махомет, царь турский, умер. [194] А всего живота его было 48 лет. А на царство сел по смерти его Боязет — сын его. ⁴⁵⁸

ПРИЛОЖЕНИЕ

БОРЬБА АЛБАНСКОГО НАРОДА ПОД ВОДИТЕЛЬСТВОМ СКАНДЕРБЕГА ПРОТИВ ТУРЕЦКИХ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ

I. Над Албанией с конца XIV в. нависла зловещая угроза турецкого нашествия. Героическая столетняя борьба албанского народа против захватчиков была частью исторических событий мирового значения и вписала славные страницы не только в историю албанцев, но и в историю всей Европы, особенно в период, когда эта борьба достигла под руководством национального героя Георгия Кастриота Скандербега наивысшего напряжения.

194

А потом вскоре и Махомет, царь турский, умер. Султан неожиданно умер 2 мая 1481 г. в период подготовки грандиозного похода на Европу. Султан, которого многие считают подлинным создателем «непобедимой» Османской империи, так и не смог покорить Албанию — страну, преградившую под руководством Скандербега путь туркам на Запад.

Маркс имел полное основание назвать турецкое нашествие XV-XVI вв. вторым изданием арабских завоеваний VIII в.: как тогда в битве при Пуатье и позже — в эпоху татарского нашествия — в битве при Вальштадте, так и теперь опасность угрожала всей европейской цивилизации. [195]

Поэтому победоносная борьба Албании, продолжавшаяся двадцать пять лет, прославила во всем мире и албанский народ и его вождя.

Память албанского народа сохранила славные деяния этого времени в богатейшей традиции устных преданий о подвигах Скандербега. Предания о нем усвоила и вся Европа, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные биографии Скандербега, в особенности же произведения его соотечественника скутарийца Марина Барлетия. С начала XVI в. биография Скандербега издавалась повсеместно — от Рима, Парижа и Лиссабона, Мадрида, Франкфурта и Загреба до Клужа, Литомышля и Белостока. [196] Слава албанского героя дошла и до России, как о том свидетельствуют два русских издания XVIII в., а до того ряд рукописей XVII в.; [197] к числу последних принадлежит и «Повесть о Скандербеге», публикуемая ныне как литературный памятник выдающегося значения и в то же время как памятник давней дружбы албанского народа с великим русским народом.

195

К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, VII, стр. 276.

196

G. Petrovitch. Scanderbeg, Georges Castriota. Essai de bibliographie raisonnee. Paris, s. a.; F. Pall. Marino Barlezio, uno storico umanista. Melanges d'histoire generale, II. Cluj, 1938, стр. 151-161.

197

Н. Н. Розов. Повесть о народном герое Албании в древнерусской письменности. Изв. АН СССР, Отд. лит. и яз., XII, вып. 6, 1953, стр. 508.

Было бы интересно проследить последовательное распространение по Европе известности албанского народного героя. Его слава нашла широкий отклик именно в ту пору, когда война с турецкими захватчиками стала жизненной задачей для европейских народов. При этом образ Скандербега в исторической и художественной, в том числе устной народной, литературе получил особое назначение: вдохновлять народы на борьбу с захватчиками, стать знаменем в борьбе за освобождение. Прежняя феодальная и буржуазная историография не в состоянии была правильно осмыслить. это явление, как не понимала она и всего значения данной эпохи в истории албанского народа. Рассматривая фигуру героя вне общественных условий, прежняя историография то занимала панегирическую позицию, то, впрочем реже, впадала в скептическую недооценку, но при этом неизменно изощрялась истолковать замечательные деяния эпохи необыкновенными качествами вождя (Ноли, Гегай и др.) [198] или же вмешательством иноземных сил, вроде папства, Неаполитанского королевства, Венеции (Иорга, Маринеску и др.). [199] Буржуазные историки, не отличаясь в этом отношении от своих предшественников, всю заслугу сопротивления туркам приписывали стоявшим у власти феодалам. В представлении этих историков народные массы были только «грубой» силой, которая в лучшем случае вдохновлялась примером героя для совершения подвигов. Фашистская историография, с целью оправдать агрессию, шла еще дальше: во время турецкого нашествия, утверждала она, «народ пребывал в роли зрителей, занимая большей частью пассивную и выжидательную позицию, а порою даже, не скрывая своего удовлетворения, народ не понимал истинного смысла, огромного исторического значения этой войны». [200]

198

F. S. Noli. Historia e Skenderbeut. Boston, 1921, стр. 282-284; A. Gegaj. L'Albanie et l'invasion turque au XV-e siecle. Paris, 1937.

199

N. Jorga. Geschichte des Osmanischen Reiches, II. Gotha, 1909, стр.137; С. Marineskou. Alphonse V, roi d'Aragon et de Naples et l'Aibanie de Scanderbeg. Melanges de l'Ecole roumaine en France. Paris, 1923, стр. 110.

200

М. Braun. Die Slawen auf dem Balkan. Leipzig, 1941, стр. 126.

Историк, стремящийся научно, по-марксистски, осмыслить исторический процесс, неизбежно отвергнет подобные точки зрения, как явно искажающие и фальсифицирующие исторические факты. Подобные точки зрения закрывают путь для правильного понимания важнейшего периода албанского средневековья, когда возникли совершенно новые явления в хозяйственной, политической и духовной жизни страны. Задача историка-марксиста состоит в освещении подлинной исторической картины, которая показывает, что именно народным массам пришлось выносить на себе всю нестерпимую тяжесть турецкого нашествия и что именно они, проявляя редкостный патриотизм, и стали в действительности той основной силой, которая долго и успешно боролась за свободу и тем самым внесла существенный вклад в дело противодействия феодальной раздробленности своей страны и одновременно в дело спасения всей Европы от турецкого ига.

II. К середине XIV в. албанские феодалы совместно со славянскими уничтожили последние следы анжуйского господства на восточном побережье Адриатики, а также ликвидировали наконец многовековое господство Византии на Балканах и, в частности, в Албании. Это имело положительные следствия. В Албании после быстрого падения сербской державы возник ряд независимых княжеств: северная Албания с центром в Шкодере, управляемая родом Балшей; меж реками Мати и Шкумби — княжество Арберское с центром сперва в Круе, а позже в Дурресе, под господством династии Топия; на юго-западе — деспотат Влорский, на юго-востоке — владения рода Музаки с центром в Берате. Владетелю Шкодера, Балше II, воевавшему по преимуществу со своим главным противником Карлом Топия, удалось объединить под своим скипетром большую часть современной Албании, присоединив также и южные области с Бератом, Влорой и другими городами, сведя территорию противника к небольшому клочку земли, вклинившемуся между его владениями. Обзор общественных и экономических условий этого периода красноречиво свидетельствует о том, что события эти никоим образом нельзя приписывать каким-либо случайным причинам.

Нет необходимости ставить вопрос о характере производственных отношений в Албании XIV-XV вв. [201] Не подлежит сомнению, что здесь мы имеем дело с феодальными отношениями, и это полностью относится даже к более или менее обширным горным областям, не занимавшим, впрочем, главенствующего или особо важного положения в стране, несмотря на то, что там сохранялась крестьянская община с преимущественно скотоводческим характером («катун»), в которой еще поддерживались кровные родственные связи. Эти районы точно так же вовлекались в орбиту феодальной экономики, хотя каждый член общины оставался лично свободным. Как правило, община подчинялась феодальному владетелю, подвергаясь эксплуатации в форме всякого рода налогов. [202] Так же точно не выходит из феодальных рамок и прения — род временного феодального владения, довольно распространенного в Албании. В. Макушев представил нам существенные сведения о жестокой феодальной эксплуатации в прениях, исключающие малейшую возможность их идеализировать, тем более, что он подчеркивает факт постепенного стирания в конце XIV и в начале XV в. граней между этой формой владения и типической формой феодальной земельной собственности «баштиной». [203]

201

Как то сделал Ф. С. Ноли в своей второй книге: George Castrioti Scanderbeg. New York, 1947. — Ср. рецензию А. Буда в изд.: Buletin i Institutit te Shkencavet, № 3-4, 1951, Tirane,

стр. 139-164.

202

F. Cordignano. Il catasto di Scutari 1416. Shkoder, 1943, стр. 16.

203

В. В. Макушев. О прении в древней Сербии. Журнал министерства народного просвещения, № 9, 1874.

Несмотря на все особенности Албании, мы можем утверждать, что XIV в. (особенно его вторая половина) ознаменован для Албании развитием производительных сил и существенным подъемом экономики, характерными для всей Европы того времени. Расчищаются новые земли для сельского хозяйства, более четким становится разделение труда, растут ремесло и торговый обмен, города становятся рынками, расширяются связи по морским путям и по суше. Все это привносит новый, дотоле неизвестный фактор. Денежно-торговые отношения, постепенно развивавшиеся в рамках феодализма, охватывают теперь также крестьян и феодалов, правда, еще в ограниченных размерах, но явственно и недвусмысленно. В результате замечается ослабление экономической обособленности отдельных областей, и имя одной из них — Арбанум. Это название, обозначавшее некогда довольно ограниченную территорию, отныне распространяется на значительную часть Албании. [204]

204

Illyrisch-Albanische Forschungen, I. Zusammengestellt von L. Thalloczy, C. Jirecek, Е. Sufflay. Muenchen-Leipzig, 1916, стр. 153.

Торгово-денежные отношения усиливают притязания, предъявляемые феодалами к городам; вместе с тем растет и эксплуатация крестьянства. Обострение классовой борьбы происходит одновременно с усилением распрей между феодалами за новый передел владений. Политическая раздробленность и ее следствие — постоянные столкновения и феодальная анархия — в целом оказываются уже серьезным препятствием для дальнейшего роста производительных сил. При этом попытки вроде тех, которые предпринимал Балша II для расширения своих владений путем захвата земель, селений и городов, принадлежавших его противникам, оказываются до известной степени выгодными патрицианской верхушке городов и мелким феодалам, стремящимся найти опору во все обостряющейся классовой борьбе; в особенности же эта политика удовлетворяет потребности городов в более сильной власти, которая обеспечила бы условия, необходимые для хозяйственного процветания. Отнюдь не случайно поэтому под властью Балши II оказались города, расположенные вдоль реки Дрин, по берегам озера Шкодер и до самой Влоры; даже в Дурресе, столице главного противника Балши, временно тоже подпавшей под его власть, имелась сильная партия его сторонников. [205] Интересно отметить, что память об этой первой попытке объединить страну сохранилась у потомков и что на нее опирались все те, кто в дальнейшем предпринимал то же самое, вплоть до Скандербега. [206]

205

Acta et diplomata res Albaniae mediae aetatis illustrantia. Ed. L. Thalloezy, C. Jirecek, E. Sufflay, II. Vienna, 1918, док. 481.

206

N. Jorga. Notes et extraits pour servir а l'histoire des Croisades au XV-e siecle. Revue de l'orient Latin, III, 1902, Paris, стр. 33.

Обрисованные здесь процессы были только началом, наметившим абрис будущего объединения, мало связанный с дальнейшим развитием, но сильно — с предшествующим. [207] Воображаемая прямая линия привела бы при таких условиях, как и повсюду, к созданию централизованного феодального государства, если бы на нормальное течение этого процесса не воздействовали отрицательные факторы: враждебная политика Венеции, а затем турецкое нашествие.

Принято считать, что именно феодальная раздробленность, царившая в Византийской империи и на Балканском полуострове, облегчила туркам столь быстрое распространение по юго-восточной Европе. Действительно, не прошло и пятнадцати лет с момента их водворения в восточной части полуострова, как османские орды очутились уже в западной его части, у ворот Албании. Уничтожив Болгарию и сербские феодальные княжества во Фракии и Македонии, они в 1379 г. захватили Касторию, в 1380 г. — Монастырь, еще через несколько лет — Скопле (Ускюб) и превратили эти укрепленные места в трамплины для завоевания западных территорий, начиная с Албании. Албанские владетели присоединились к обеим коалициям балканских феодалов, пытавшихся задержать турецкое наступление: в 1371 г. на Марице и в 1389 г. в героической битве на Коссовом поле. Тем не менее не подлежит сомнению, что именно партикуляризм феодалов расчистил путь турецкой агрессии. Примером может служить Карл Топия, который, ведя с Балшей II борьбу за Дуррес, лишь с помощью турецкой армии одолел своего противника на равнине Савры (у подступов к Лушне) в 1385 г — в первой битве, где столкнулись турки и албанцы. Пример не единственный не только для Албании, но и вообще для Балкан. Очень скоро османы распространили сферу военных действий, на сей раз выступая в своих собственных интересах, на всю территорию Албании. Точно так же, как это было на всем пространстве от Валахии до Греции, албанские феодалы принуждены были терпеть то тут, то там турецкие гарнизоны и турецкий контроль. в своих собственных замках и городах (в 1395 г. в Шкодере, Даньо, Ширгьи, Круе и т. д.), платить дань и посылать свои войска в помощь султану вплоть до отдаленной Анкары, [208] где османское воинство потерпело в 1402 г. свое первое поражение от Тамерлана. Следствием же этого поражения было то, что давление турок на Албанию ослабело.

207

F. Engels. Ueber den Verfall des Feudalismus und das Aufkommen der Bourgeoisie. (Kleine Buecherei des Marxismus — Leninismus). Moskau, 1941, стр. 5.

208

Acta et diplomata res Albaniae.., док. 535.

В связи с историческими условиями албанские феодалы оказались стесненными между двумя могущественными силами своего времени — военно-феодальным Османским государством и не менее опасной мощью золота, накопленного венецианскими патрициями. Албанским владетелям, раздираемым междоусобиями, вечно нуждавшимся в деньгах, в условиях турецкой угрозы венецианское золото нанесло не меньший урон, чем напор османов. Они распахнули двери перед венецианцами, даровали им привилегии в своих землях, наконец, продали им свои главные города (Георгий Топия — Дуррес в 1392 г., Балша II — Шкодер, Дришти и т. д. в 1396 г.. Прогон Дукадьин — Леш). Завладев в Албании важными позициями, венецианцы подвергли население хищнической эксплуатации. Венецианский сенат пускал в ход тайные дипломатические интриги и пользовался деньгами, чтобы сеять рознь между албанскими феодалами, подчинить их своему влиянию на правах вассалов, затрудняя их самостоятельную внешнюю политику, — и все это с целью воспрепятствовать образованию крупных политических объединений, которые могли бы представлять опасность для венецианских владений в Албании. В. Макушев указывает, что венецианское господство стало главным препятствием для общественного развития стран Адриатики. Венеция стала настоящим хищником, высасывающим все соки из подчиненных ей стран. [209] Сенат, не колеблясь, прибегал ради своей выгоды к прямому сотрудничеству с турками, как то было во время длительной войны с Балшей III — опасным соперником венецианцев в северной Албании, против которого Светлейшая республика восстанавливала не только его соседей, но и турок, владевших Скопле. [210] Венецианская политика в Албании была сильным подспорьем для турецких захватчиков: вызывая раздоры между албанскими феодалами, она препятствовала объединению их сил против главного врага как раз в самый подходящий для этого момент — после 1402 г. Немного лет спустя османы начали новое наступление с тех опорных пунктов, которые они сохранили в Македонии.

209

В. Макушев. Исторические разыскания о славянах в Албании в средние века. Варш. унив. изв., № 5, 1871, стр. 146-147.

210

S. Ljubic. Listine о odnosajih izmedju juznoga slavenstva i mietacke republike, VI. Zagreb, 1878, стр. 5, док. 7.