Повести и Рассказы (сборник)
Шрифт:
— Думаешь, Странники там?
— А где ж им быть-то еще?
— Где? Где угодно. Например, совсем нигде.
На эту реплику Проспер Маурисович оскорбился и решил временно замкнуться в себе. Там, по крайней мере, никто вслух не подвергал сомнению существование Странников. В конце концов, сказал себе Проспер Маурисович, если на той планете Странников нет, то ведь можно их там и изготовить. Если все можно.
Между тем, разобравшись с эсхатологической точкой бифуркации, Анатоль Максимович решил для разнообразия наконец-таки понять, в какую часть Глубокого Космоса занесло Максима неправильное толкование такой элементарной команды,
И быстро выяснилось, что задачу Анатоль Максимович поставил перед собой не такую простую. Постоянное и неумеренное потребление спиртных напитков, как выяснилось, притупило его память, умерило сообразительность, но Анатоль Максимович очень рассчитывал на то неуловимое нечто, которое у регрессоров Комкона-2, так же, как и вообще дальних звездопроходцев, называется пространственным или почему-то «глубинным» чутьем.
Если кто не знает, глубинное чутье — это такая штука, без которой звездонавт не звездонавт. Если он не чует, где именно и в какой конкретно точке пространства времени следует совершить прокол, ему остается поставить свой вегикел в режим автопилотирования и ждать себе, ничего не предпринимая, куда вегикел его вывезет — и совсем не факт, что обязательно туда, куда нужно. Потому что вегикел, со всеми его громадными массивами памяти и прочими сверхинтеллекторными штучками-дрючками, чутьем совершенно не обладает.
Другие злятся и говорят, что это обыкновеный человеческий расизм, что никакого такого чутья у человека нет, точно так же, как не может быть у человека ни одного преимущества перед интеллекторным существом, а вовсе даже и наоборот, но я вам скажу — чушь! Есть оно у человека, это чутье, и вегикелы, кстати, его намного больше ценят, чем те же самые люди, вот оно как.
Чутьем своим Анатоль Максимович ужасно гордился и всегда был уверен, что оно не покинет его до самой смерти. Это совершенно неважно, что находясь как бы в изгнаниии на Аккумуляторной Станции, Анатоль Максимовичу негде было свое чутье применять — хватало и того, что оно просто было и делало его королем пространства-времени.
А теперь, ткнувшись раз, ткнувшись два, Анатоль Максимович почувствовал, что извините.
Причем с вегикелом вообще конфуз получился — Анатоль Максимович никак не мог сообразить, какие это такие координаты ему его Максим называет.
— С вами, — обратив внимание на такое дело, заметил после долгих разбирательств Максим, — истощится даже интеллекторное терпение. Я, Анатоль Максимович, вам на чистейшей интерлингве уже битый час твержу одни и те же координаты, а вы все спрашиваете: «А где это?».
— Нет, правда, а где это? — недоуменно спросил Анатоль Максимович. — Ты мне какую-нибудь привязку скажи.
— Какую я вам могу сказать привязку, когда сюда еще ни одна нога человека не вступала! — ответил Максим. — Откуда мне вам взять привязку, когда ее здесь отродясь не было. Девственные, вам же говорят, места! И не знаю я, какая галактика, что вы ко мне все с названиями пристаете. Нет здесь никаких названий.
— А если в первом режиме посмотреть?
— Нет, ну вы все-таки не очень понятливый, Анатоль Максимович. Если привязок нет, названий нет, нога не вступала, то откуда же взяться здесь первому режиму, странный вы человек!
— При Проспере такое не говори. Обоих сгноит. Ты все-таки покажи мне первый режим.
— Ну, пожалуйста, если вам так хочется. Хозяин — вы! — оскорбленно ответил вегикел и комната управления погрузилась во тьму.
— Это что? — спустя после паузы спросил Анатоль Максимович. — Это вот и есть твой первый режим? А где рожи?
— Очень я на вас удивляюсь, Анатоль Максимович, — так прокомментировал вегикел заданный ему вопрос. — Вы разве не поняли, что с рожами это был демонстрационный режим, утрированный. Не темноту же им показывать. Я в том смысле вас понял тогда, чтоб проняло.
— Ну, пронять-то оно… Постой-ка, постой-ка! — вдруг сказал Анатоль Максимович, вглядываясь во тьму. — А вот это там что, светленькое такое?
— Где? — сказал вегикел.
— Хороший вопрос от вегикела! — похвалил Анатоль Максимович. — Я вижу, а он не видит. Он «где» спрашивает. Да вон там же, погляди хорошенько!
— А. Это там, что ли? Такое светленькое?
— А какое же еще оно может быть здесь, — возмутился Анатоль Максимович, — посреди этой сплошной черноты?
— Я думаю, Анатоль Максимович, — ответил вегикел, — что следы какого-то мелкого и древнего события, случайно зафиксированного астрономами. Что-нибудь типа Сверхновой или ну я не знаю.
— Во-во! — гордо сказал Анатоль Максимович. — Вот тем-то вы и отличаетесь от нас, от регрессоров, что не чуете, куда надо соплы направлять. А я чую — оно! Туда давай.
Вегикел направил соплы, куда ему было сказано, и сделал такой жесткий прокол, что Боба Исаковича чуть не вывернуло наизнанку — очень потом ругался. Однако их снова постигла неудача и они забрались еще дальше вглубь Глубокого Космоса.
— Так недолго и заблудиться, — осторожно посетовал вегикел, на что Анатоль Максимович отреагировал очень бурно.
После пяти или шести дополнительных попыток выбраться не то что к Планете, Где Все Можно, но и просто хотя бы куда-нибудь поближе к Обитаемому Ареалу, вегикел сказал:
— Мне-то вообще-то что, Анатоль Максимович, я механизм, мне не больно, я таким галопом хоть тысячу лет скакать могу. Но мне вас и гостей ваших до слез жалко. Я вас, Анатоль Максимович, христом богом предупреждаю: еще один такой скачок — и я тогда точно заблужусь.
Анатоль Максимович был от всей этой ситуации очень нервен, в душу к нему начало закрадываться страшное подозрение, что неумеренное потребление спиртных напитков дурного качества может сказываться не только на памяти или, там, скажем, уме, но и на глубинном чутье также. И он после такого неуважительного замечания со стороны Максима совсем уже был готов с ним очень крупно поговорить, чтоб не вмешивался, железяка такая, в творческий процесс проникновения в пространство и время, но в этот момент в комнату управления, размахивая бутылками и руками, ввалились Боб Исакович, Проспер Маурисович и Аскольд — каждый из них чрезвычайно пьяный.
— Новый анекдот! — закричал Боб Исакович Анатоль Максимовичу, который на которого при этих словах посмотрел грустно. — Возвращается комконовец из командировки домой, а жена лежит в постели со Странником… Или нет, не так! Наоборот! Приходит жена из командировки домой, а в постели муж со Странником. Забыл. Но очень смешно!
— И вот так вся наша жизнь, — мрачно отрезюмировал Проспер Маурисович, на что Аскольд захихикал.
В который раз за этот тяжелый день Анатоль Максимовичу пришлось немного выждать спустя после многозначительной паузы, после чего он заорал: