Повести об удачах великих неудачников
Шрифт:
— Он еще смеет издеваться! — воскликнул Ленуар. — Нахальный лошадник! Но хотел бы я знать, о каких это неудачах Хенлейна он пишет?
Ждать разъяснение пришлось недолго. Вскоре газета принесла подробные известия о первом и последнем полете Хенлейна. Сообщалось, что дирижабль, обладающий прекрасной устойчивостью и управляемостью, благополучно поднялся в воздух. Пока царило безветрие, послушный воле аэронавта воздушный корабль совершал вполне отчетливые эволюции со скоростью до десяти километров в час. Но при первых же порывах ветра корабль вследствие слабости мотора не смог бороться с воздушной стихией и вышел из повиновения
Как? Виноват мотор? Его, Ленуара, мотор? Этого не может быть!
Не доверяя местному листку, Ленуар бросился за парижскими газетами. Увы, они подтверждали это известие. Результатом неудачи явилось то, что акционерное общество, субсидировавшее Хенлейна, распалось и он остался без всяких средств для продолжения опытов.
Ленуар был убит. Опыт Хенлейна не только не поднял его репутацию, но из-за болтливости газетных писак мог уронить ее!..
На вопрос Бианки, что он намерен делать, Жан мрачно ответил:
— Во всяком случае не вступать в нежную переписку с твоим фанфароном. Стоит ли тратить силы на деятельность, не только лишенную всякой будущности, но не могущую обеспечить никаких выгод даже сегодня? Нет, небеса не для меня. Бог с ними! Я уж лучше займусь опять моими фабрикантами. Право же, буржуа из ткачей и чулочников реальнее воздушных графов!
17
Шли годы. Обстановка осложнялась. Международный торговый обмен усиливался. Новые промышленные страны выступали на мировую арену. Индустриальная нива молодой германской империи, оплодотворенная дождем французского золота от контрибуций, рождала всё новые отрасли производства. Немецкие комми разъезжали по Европе, дымя дешевыми сигарами, предлагая изделия, сработанные по образцу английских и французских, и покупая на франки неистощимой контрибуции кое-что для своего фатерланда.
В числе образцов германской продукции, пользующихся наименьшим доверием, были машины. Европа издавна привыкла к машинам английского производства. Эти массивные, не слишком изящные, но добротные и без экономии металла сколоченные механизмы заслужили хорошую репутацию — они были надежны. Что до паровых машин, то они занимали первое, почти монопольное место в двигательном хозяйстве Европы.
Франция тоже имела чем похвастаться. Некоторые образцы ее машиностроения были изготовлены с большим искусством, обнаруживающим технический вкус и знания инженеров. Так же как английские паровые машины, французские газовые двигатели шумели на мировом рынке. Молодая немецкая промышленность и техника не в состоянии были конкурировать в этой области с французами.
Среди строителей газовых моторов почетное место принадлежало Жану Ленуару. Равномерность хода, бесперебойность работы и бесшумность завоевали его моторам прочное место. Жан снова — в который раз! — строил планы расширения своего дела и даже возвращения в Париж. Покупка лицензии англичанами убедила его в том, что и за границей его двигатель имеет шансы на распространение. Германия?.. О ней едва ли можно говорить как о серьезном конкуренте. Ленуар полагал, что при определенных усилиях он сумеет захватить немецкий рынок. Вот когда можно будет по-настоящему развернуть дело в Париже! Да, именно в Париже! Теперь уж Ленуару не страшны революции. Рабочие заняли свое место у станков и прочно прикованы к ним цепями безработицы и голода. Правительство Третьей республики, при всей его кажущейся демократичности и мягкости, сумело так скрутить парижский пролетариат, что ему не до восстаний.
Впрочем, зачем гадать! Недалек день, когда машины Ленуара снова будут продемонстрированы всему миру. Приближается международная выставка 1878 года. В Париж съедутся представители всех стран. Выставочные павильоны посетят инженеры всех наций. Они воочию убедятся в превосходстве моторов Жана Ленуара.
Фабрика в Ла-Варенне работала полным ходом, подготовляя к выставке лучшие образцы моторов. Они должны были отличаться точностью работы и изяществом отделки. Правда, они не содержали в себе никаких новых принципов, но чего стоит французская работа — это увидит каждый!
Маленький толстый человек с лысиной во всю голову, с седой выхоленной эспаньолкой иногда появлялся на фабрике и давал указания мастерам. Было забыто время, когда нынешнему директору самому приходилось стоять у верстака. Ослепительные манжеты заставляли его теперь сторониться брызжущих маслом и мыльной водой станков. Копоть, разъедающий глаза дым литейной, пыль от формовочной земли — все это гнало Жана подальше от мастерской. Он почти и не заглядывал туда, предоставив все руководство наемному технику.
Ленуар предпочитал теперь, сколько позволяло приличие, сидеть в ресторанчике за стаканом вина или чашкой кофе. Среди торговцев и промышленников городка он был выдающейся фигурой. Ему льстило почтение коллег. Он не прочь был играть роль оракула, когда возникали беседы о торговых и промышленных судьбах города. А уж если дебатировались промышленные новости парижских газет — тут Ленуар чувствовал себя прямо-таки министром среди провинциалов.
Весь Ла-Варенн принял участие в приготовлениях фабриканта к Парижской выставке. Когда экспонаты были готовы, взглянуть на них забегали не только владельцы местных механических мастерских и их жены, но даже башмачники, корсетники и торговцы галантереей. С глубокомысленным видом высказывали они свои суждения, а Ленуар плавал в блаженстве.
В день отъезда его, как триумфатора, провожал на станцию весь город. Разряженные в сюртуки и цилиндры горожане кричали «ура», когда Ленуар влез в вагон. Дамы махали платочками.
Трясясь на своей скамейке, Ленуар размышлял об открывшихся перед ним перспективах. Не будет ничего невероятного, если он переберется в Париж не только в качестве твердо стоящего на ногах фабриканта отличных двигателей… Возможно и другое! Разве отказался бы он от мандата депутата Ла-Варенна? А шансы на это есть! И не такая уж, право, беда, что он был несколько далек от политической жизни. Он твердо знает, чего хочет сам и чего будет требовать для своих избирателей. О, он будет достойным представителем своего сословия на скамьях палаты!
— Как ты думаешь, душенька, — обратился он к Бианке, вздрагивавшей от толчков поезда всем своим жидким телом, — не время ли подтвердить мое французское гражданство?
Но жена не слышала его вопроса. Она сладко сопела большим мясистым носом, едва не касавшимся тройного подбородка. Ей было теперь мало дела до честолюбивых планов Жана. Она ехала в Париж только по его настоянию. Он хотел, чтобы официальная наследница старинной фирмы Маринони приняла участие в его триумфе. Быть может, будет не бесполезно напомнить парижанам, что за плечами Ленуара стоит долгий опыт итальянского механика.